Былое - Александр Дмитриевич Зятьков

сорваться с пяти-шестиметровой высоты, переползают по этим веткам на крышу, и от этих деревьев стали избавляться. Ребята немного постарше, привязывали веревки в определенных местах и перелетали с ветки на ветку. При этом они издавали крики, подражая Тарзану, до середины пятидесятых в клубе еще показывали фильмы с таким героем, дикарем из джунглей.

В этом году ребят, которым исполнилось четырнадцать лет, вызывали в районный военкомат, для предварительного ознакомления и обследования. Приписное свидетельство тогда выдавали в шестнадцать лет, и работникам военкомата можно было, наверное, этого не делать. Но они взяли на себя такую заботу, пришли повестки мне и многим моим ровесникам. Ко мне прибежали четверо моих приятелей, и мы стали обсуждать такое событие. В повестках было указано — явиться такого-то к восьми ноль-ноль в районный военкомат. Между тем поезд, с которым удобнее всего было приехать, отправлялся из нашего поселка почти в восемь утра, полчаса в дороге, да от вокзала идти минут сорок, так что к назначенному времени здорово опаздывали. Поезд же более ранний отправлялся ночью, в двенадцатом часу. Посоветоваться особо было не с кем. Я спросил отца, когда он пришел с работы, он ответил — тут, ребята, дело такое, вам к армии готовиться, и начинайте с этого момента соображать, думать сами. Стояло начало ноября, снегу уже навалило порядочно, и морозы переставали быть легкими.

Вечером мы устроили совет. Я склонялся к мысли, что зачем себе лишние неловкости устраивать. Мы пацаны, еще несовершеннолетние, мы не виноваты, что нет поезда, который привез бы нас вовремя, а торчать ночь на вокзале — удовольствие не только ниже среднего, а и начального, если оно есть. Дружок Толя соглашался со мной. Зато остальные трое были настроены более воинственно. — Ты знаешь, какие в армии бывают трудности, — горячился Юра Новиков, симпатичный паренек повыше всех нас, — вот мне брат рассказывал, когда служил, что у них было. А мы забоялись вовремя к месту прибыть.

В общем, трое были за то, чтобы поехать пораньше, а меньшинство, как принято считать, подчиняется большинству, и в начале двенадцатого, уже в темноте, мы были на вокзале. Там мы увидели гораздо меньше ребят, чем позавчера утром, когда в школе раздавали повестки. И еще несколько, увидев такую картину, ушли домой, чтобы уехать утром. Осталась наша пятерка, да еще человека четыре, у которых в райцентре находились родственники и им было, где переночевать. Мы посмотрели на Юру, который нахмурился, стиснул зубы и молчал. Ну что ж, ладно, промаемся как-нибудь, что уж тут такого страшного.

Наконец прибыл поезд, мы сели в полупустой вагон и поехали в райцентр. В окна было видно лишь горящие фонари да кое-где светящиеся окна. Как-то неуютно себя чувствовали, молчали, и даже Юра не произнес ни слова.

Вот и райцентр. Вылезли наши ровесники, с ними еще несколько человек и отправились в поселок, а мы пошли в здание вокзала, в зал ожидания. Там не было никого, лишь спустя некоторое время пришла сторожиха. Она же исполняла обязанности истопника и ходила с ведром угля, наполняя его время от времени, гремела совком и кочергой, топила несколько печей, находящихся в здании вокзала. Заметно было, что она недоверчиво косилась на нас, но помалкивала, не говорила ничего. Наконец она ушла, и никого, кроме нас, в зале ожидания, не осталось.

Дремать на жестких скамейках было неловко, мы ворочались, позевывали, кто-либо произносил фразу, потом слышалась другая, но разговор никак не складывался. Пришла кассирша, открыла окошечко, продала билеты двум пассажирам. Прогрохотал поезд и опять мы остались одни.

Один парень пошел в уборную, а когда вернулся, открыл высокую дверь, с ним в помещение залетел воробей. Несколько секунд он кружил по залу, а потом присел на крошечный карниз, выступающий над печью под потолком.

— Ребята, — закричал Витька, один из нашей компании, — а давайте поймаем этого воробья, что мы, хуже китайцев, что ли?

Действительно, китайцы в прошлом году удивили весь мир, и нам рассказывали об этом на уроках. Они уничтожили в своей стране всех воробьев, будто бы они клюют, съедают слишком много зерна, и об этом я уже рассказал в заметках за прошлый год. Мы с восторгом восприняли эту идею и принялись гонять несчастного воробья, кидали в него шапками, рукавичками, не давали ему садиться. Помнили из рассказов прошлого го-да, что воробей может держаться в воздухе только пять, от силы десять минут, а потом ему обязательно надо присесть, перевести дух. Но наш сибирский воробей был вынослив, мы гоняли его полчаса, сами упарились.

Он все-таки успевал присаживаться на две-три секунды то на провод лампочки, то на кирпичи узорной лепки вдоль стен под потолком и посреди этого же потолка, такими ранее были украшены все вокзалы, на верх двери и на что там еще, ему сверху было видней. Мы сидели и смотрели на этого воробья. Он сидел на плафоне лампочки, взьерошился, растопырил крылья, раскрыл клюв и тяжело дышал. Свою бойкость он утратил и вскоре, после двух-трех бросков шапки, свалился на подоконник, все-таки мы его умучили. Витька взял его в руки, дышал на него, брал клювик в рот, но у воробья глаза затянулись мутной пленкой, и головка у него завалилась на бок.

Отважный воробей! Мы вышли с другой стороны вокзала, вырыли рядом с крыльцом в сугробе ямку, положили туда воробья, засыпали и воткнули сверху крестик, связанный из двух веточек, сломанных в скверике напротив.

Подошло время к семи часам. Потихоньку пошли по длинной улице, через деревянный мост, пересекавший речку и где-то без десяти минут восемь подошли к военкомату. Там уже стояло двое парней из четырех, ехавших с нами. Вот и ровно восемь, двери закрыты и никто не выходит. Юра начал стучать в ворота, спустя минуту выглянул какой-то мужчина в гражданском пальто.

— Чего вам, ребята?

— Как чего, — перебивая друг друга, заговорили мы. Вот повестка, ясно напечатано — явиться к восьми ноль-ноль. Мы явились, так что теперь?

— Ах вот оно что. Вы, ребята, молодцы, конечно, но не думали, что так буквально все воспримете. Видишь, как мало вас пришло, все с другим поездом приедут.

— Так и надо было время в повестке указать.

— Да, тут наша недоработка. Ну ладно, парни, погуляйте тут часок, а потом подходите. А вообще-то вы молодцы, правильно понимаете, — и дверь перед нами закрылась.

В этом году я и другие мои ровесники и одноклассники окончили семилетку. Наверное, в последний раз сдавали экзамены за семь классов и получали соответствующее свидетельство, позже это стали делать по окончании уже восьми классов. Многие продолжили