Чувство реальности. Книга 1 - Полина Дашкова

– Ты хочешь сказать, что на лагерь миротворческих сил вБейруте готовится нападение? – донесся до него взволнованный голос Макмерфи.

– Я только излагаю факты, выводы делать вам, – равнодушнопожал плечами Григорьев.

Семья за соседним столиком собралась уходить. Григорьевпроводил взглядом белокурую девочку, посмотрел на часы, кивнул официантке,расплатился. Прощаясь, он не стал напоминать Макмерфи недавнюю историю скорейским самолетом.

Дождь кончился. Андрей Евгеньевич сел в машину, включилмузыку, выехал со стоянки. До аэропорта оставалось не больше двадцати минутпути. Было приятно мчаться в умной послушной машине на хорошей скорости поидеальной автотрассе, дышать в такт спокойному струящемуся блюзу, чувствоватьсебя здоровым, сытым, нестарым, чисто вымытым, гладко выбритым, добротно икрасиво одетым. Ничего советского. Гениальные, чуть поношенные джинсы фирмы“Левайс”, толстый мягкий блузон цвета индиго, под ним белоснежная футболка.Свежий грейпфрутовый аромат мужской туалетной воды “Армани”, ментоловый вкусжвачки во рту. Восхитительная игра огней на стоянке у аэропорта. Сверкающий,как зеркало, пол под ногами, изобилие ларьков, закусочных “фаст-фуд”,магазинчиков, запахи, звуки, улыбки незнакомых людей, с которыми случайновстречаешься глазами в доброжелательной спокойной толпе. Несколько волшебныхмузыкальных аккордов, всего лишь позывные перед очередной информацией оприлетах и отлетах. Чистейший, отделанный небесной бело-голубой плиткойобщественный сортир, в котором пахнет, как в парфюмерной лавке. Кокетливая надпись“Фенк ю вери мач!” на каждом отрывном квадратике туалетной бумаги. Собственноелицо в зеркале, вполне уместное, вполне американское лицо. Ну-ка, кто-нибудь насчет раз угадает в тебе затравленного нечистоплотного зверька под названием“совок”? Ни за что. Ты здесь свой. Ничего советского.

Однако надо быть очень советским человеком, чтобы приниматьвсе это так близко к сердцу и получать от всего этого такой серьезный, такойострый кайф.

"Вот будет у меня миллион долларов, и я выкуплю Машку.Я надаю таких взяток, кому следует, что ни одна сволочь не посмеет помешать!” –на этой веселой фантастической волне он подлетел к своей жене Кларе, чмокнулмягкую круглую щеку, взъерошил остриженные волосы, подхватил чемодан, быстровесело затараторил по-английски, назвал жену “ханни” – медовая, как здесьпринято называть жен.

– Отлично выглядишь, ханни, похудела, стрижка тебе идет. Тычто, осветлила волосы? Решила стать блондинкой?

– Надо же, не ожидала, что ты заметишь, – ответила онапо-русски своим громким низким голосом. – Тебе правда нравится?

Когда сели в машину, он как бы между прочим передал ейпривет от Билла и рассказал о случайной встрече в кафетерии на бензоколонке како забавном эпизоде, не стоящем особенного внимания.

– Представь себе Макмерфи в ковбойском костюме, в красныхостроносых сапожках. Я вылупился на него, как идиот, не сразу узнал.Оказывается, у его сына в школе готовят шоу на историко-патриотическую тему, сучастием родителей, и это был театральный костюм – Он что, тоже ехал ваэропорт? – резонно спросила Клара.

– А? Нет. Вроде бы нет. Я, честно говоря, непоинтересовался, куда он ехал.

В зеркале поблескивали ее небольшие умные глаза. Что-тонеуловимое, неприятное мелькнуло во взгляде, но тут же исчезло. Возможно, этопросто была игра света и тени. Она накрасила ресницы. Раньше она никогда неделала этого.

Дома, пока она разбирала чемодан, он отправился в душ.Сквозь шум воды он не расслышал, как открылась дверь, и вздрогнул, увидев Кларуна маленьком плетеном стульчике возле раковины. Она сидела, уже в халате, иваткой снимала макияж.

– У меня для тебя сюрприз, – произнесла она, не разжимаягуб, – выйди и посмотри, там, на холодильнике.

Обмотавшись полотенцем, он прошлепал босиком в кухню. Нахолодильнике лежала странная игрушка, легкая пластмассовая ракета размером снебольшую морковку. Половинка красная, половинка белая. Григорьев удивленноповертел ее в руках и заметил глазок с увеличительным стеклом. Что-то вродеволшебного фонаря. Повернувшись к свету, он посмотрел внутрь. Внутри была Маша.Цветной снимок на слайде. Маша в белой блузке и красном галстуке. Очень высокоекачество пленки. Видны даже золотистые пуговицы на погончиках парадной пионерскойблузки и крошечная розовая лихорадка в уголке рта.

– Это она полгода назад, – крикнула Клара из ванной, – вдень рожденья Ленина, 22 апреля, их принимали в пионеры! Там еще письмо. Тынашел?

– Да! – крикнул в ответ Григорьев и взял в рукинезапечатанный конверт. Внутри оказался тетрадный листок в линейку, исписанныйаккуратным детским почерком.

"Здравствуй, папа!

У меня все хорошо. На зимних каникулах была в лагере, занялавторое место по прыжкам в высоту среди девочек. Каталась на лыжах и на коньках.Как ты поживаешь? Как твое здоровье? Мы, очень давно не виделись, и я не знаю,что еще написать. Учусь хорошо, без троек. За прошлое лето выросла на четыресантиметра. Пытаюсь читать “Тома Сойера”. Мы проходим его по внеклассномучтению, но в хрестоматии адаптированный вариант. Я читаю просто книжку, внатуральном виде, то есть в подлиннике. Ну, что еще? Клара Никитична говорит,чтобы я написала тебе подробнее о своей жизни, с кем дружу, чем занимаюсь надосуге. Но про друзей в письме не расскажешь, слишком все сложно. А на досуге ясплю, потому что у меня каждый день шесть уроков плюс спортивная гимнастика трираза в неделю в Доме пионеров плюс еще кружок “Юный математик” по понедельниками средам. В субботу у меня гитара. Мама считает, что я обязательно должнаиграть на гитаре. Когда приедешь в Москву, пожалуйста, позвони бабушке Зине,скажи, что приехал и где мы можем встретиться.

До свиданья. Твоя дочь Маша”.

Григорьев трижды перечитал письмо и не заметил, что Кларауспела выйти из ванной.

– Хорошая девочка, – произнесла она с мягкой улыбкой, –знаешь, такая спокойная, рассудительная, пожалуй, немного взрослая для своихдесяти лет. Я, конечно, не звонила им домой, просто подошла к школе к концушестого урока, встретила ее, попросила написать письмо и передать какую-нибудьфотографию.

Григорьев сложил листок, машинально похлопал себя по бокам впоисках карманов. Но на нем было только банное полотенце, узел ослаб, онососкользнуло на пол. Он стоял под внимательным взглядом Клары, голый ибеспомощный, как призывник перед медкомиссией.

– Есть еще одна новость, – сказала она, продолжая улыбаться,– в Управлении ходят упорные слухи, что в Лондоне освобождается местозаместителя резидента, твоя кандидатура одна из главных. – Она подошла совсемблизко, провела теплой ладонью по его животу и пристально посмотрела в глаза.