Ева. Книга 2 - Ева Миллс

За стеклом, в комнате, до мельчайших деталей стилизованной под викторианскую Англию, распивали чай леди из романов Джейн Остин, Уилки Коллинз, Элизабет Гаскелл и сестер Бронте. Чей-то безумный гений взял самые обычные игровые куклы – тридцать сантиметров, длинные волосы, гнущиеся ручки и ножки, круглые глазки – у меня дома тоже есть такая, мы звали ее Солнышко и таскали за собой повсюду, до тех пор, пока Маризе не исполнилось семь – и сделал им изысканные прически, нарядил в платья с турнюрами, выделанными до малейших деталей. Расшитые бисером сумочки, ажурные шетландские шали, газовые платки и бумажные веера… Не приходилось сомневаться, что тот, кто создал всё это – ведал, что творил. Само чаепитие было обставлено со всей торжественностью. Скатерть, идеально сочетающаяся с занавесками, салфетками и платьем госпожи. В строгом безукоризненном порядке на столе стоят два чайника, заварочный и для кипятка, серебряные чашки, удерживающие тепло гораздо лучше тонких фарфоровых, сахарница, сливочник, тонкие ломтики лимона. Вот замершая с подносом горничная. Наверняка только-только принесла по сигналу хозяйки из кухни поднос, нагруженный сладкой выпечкой и бутербродами. Грассмерские имбирные пряники из Озерного края, девонские булочки с густыми топлеными сливками, лимонные пышки из Уитби, кекс с тмином, тяжелый и плотный, пропитанный бренди.

«Я заметила, что миссис Джеймисон с обычной неторопливостью и обстоятельностью ест тминный бисквит, и немного удивилась, вспомнив, как на своем последнем вечере она объясняла нам, что у нее в доме этот бисквит не подают – он слишком напоминает ей душистое мыло. [61]

Всё это было прекрасно и вызвало бы во мне одно лишь восхищение, если бы не одна деталь, одно маленькое «но», переворачивающее с ног на голову. Книги. Они были умело вписаны в интерьер, придавали ему законченность и смысл, создавали атмосферу и притягивали взгляды, вызывали желание открыть, прочесть, пропасть в хрусте их манящих страниц. Любимых страниц.

Это не был магазин игрушек. Это был книжный магазин.

Истории в твоих глазах

Рассказывают о бесшумных крыльях

На которых ты улетишь [62]

Иногда жизнь ведет нас по безумному кругу, чтобы привести в точку, с которой мы когда-то начинали. «У кольца нет конца»[63], нет начала, нет времени, и только вечность, глядящая на нас из самой глубокой тьмы. Здесь и сейчас сошлись два мгновения, встретились две Евы: большая и маленькая, они стояли рядом и отражались в стекле, за которым проносились прошлое и будущее.

«Ты напоминаешь мне Франческо, влюбленного в свой поезд».

Голос памяти был таким живым и громким, глядя в сумрак магазина, я видела, как высокий сутулый старик подходит к девочке и произносит слова, которые изменят ее – и его жизни. Кадры мелькали, как в древних кинолентах: сепия, бульвар Капуцинов, Чарли Чаплин в цилиндре, ковбои на тротуаре. Это было истиной и великим обманом одновременно, иллюзией, которую можно заметить только вскользь, только боковым зрением, только зная, куда смотреть. Голд вручил мне – нет, моей тезке, я давно уже не она – книгу и девчонка умчалась со всех ног, незакрытый рюкзак подпрыгивает за плечами, грозясь растерять содержимое, ветер заправляет непослушные волосы за уши.

«Только не оборачивайся, только не оборачивайся», шептала я себе или ей, пока пелена слез не смыла всё.

Теперь, когда сердечные раны заживают,

Мне трудно.

Почему мы просто не можем попробовать всё начать сначала? [64]

И снова кукла привела меня к книгам.

«Её зовут Эмили, но ей нравится, когда я называю её Бель»

Другой город. Другая жизнь. Другая Ева. Другой Голд?

Я посмотрела на вывеску, только сейчас обратила внимание на название лавки.

«Книжный магазин Джуда», а на дверях… Небольшое объявление.

«Требуется продавец».

Зайти?

Это ещё никому не причиняло вреда,

Это ещё никому не причиняло вреда. [65]

«Гориллаз» насмешливо стучали в моих ушах, подначивая и слегка издеваясь. Dare. Давай. Я сделала шаг вперед, все еще сомневаясь. Просто осмотреться, может быть, полистать какую-нибудь новинку, невзначай поинтересоваться, не требуется ли работник. Может быть, еще никого нет, я нажму на ручку и если там закрыто…

Язвительные слова Рэна, которые я так и не смогла проглотить, горькой пылью поднялись в душном воздухе и осели на губах: «летним погожим днем на дороге ей встретится волшебник Земноморья и укажет перстом на место, где она должна работать» и я замерла, не донеся руку до двери.

У меня есть работа. Я добровольно отказалась от всего, связанного с книгами. Прошлого не вернуть, та девочка убежала. Пора перестать играть в куклы.

Где этот момент, который сейчас нам так нужен?

Ты разбрасываешь ногами листья, и магия исчезает. [66]

Мгновение правды прошло. Солнце припекало сильней, и я чувствовала, что мне душно, вокруг суетились люди, какой-то парень толкнул в бок и принялся извиняться, часы показывали, что я наверняка опоздала в офис, игрушки равнодушно пялились пустыми глазами в никуда. Переключив песню, я повернулась к лавке спиной и быстрыми шагами направилась к дому. Если не пить кофе, то я успею вовремя.

Нет, нет, нет, нет.

Не играй с моим сердцем. [67]

Когда он увидал всё это, на него нашло на минуту сомнение в возможности устроить ту новую жизнь, о которой он мечтал дорогой. Все эти следы как будто охватили его и говорили ему: «Нет, ты не уйдёшь от нас и не будешь другим, а будешь такой же, каков был – с сомнениями, вечным недовольством собой, напрасными попытками исправления и падениями, и вечным ожиданием счастья, которое не далось и невозможно тебе».