Вино из одуванчиков - Рэй Брэдбери

И вдруг он вскинул сжатый кулак и яростно погрозил лужайкам,улице, сгущающимся сумеркам. Он весь покраснел, глаза сверкали.

— Джон! — крикнул он. — Эй, Джон! Ты мойвраг, слышишь! Ты мне не друг! Не приезжай, никогда не приезжай! Убирайся! Тымне враг, слышишь! Вот ты кто! Между нами все кончено, ты дрянь, вот и все,просто дрянь! Джон, ты меня слышишь? Джон!

Точно фитиль привернули еще немного в огромной, яркой лампеза городом, и небо еще чуть потемнело. Дуглас стоял на крыльце, рот егосудорожно дергался, лицо кривилось. Кулак все еще грозил дому напротив. Дугласпоглядел на свою руку — она растаяла во тьме, и весь мир тоже растаял.

Дуглас поднимался в свою комнату в полнейшей темноте; онлишь чувствовал свое лицо, но не видел ничего, даже собственных кулаков, иопять и опять твердил себе:

«Я зол, как черт, я взбешен, я его ненавижу, я зол, какчерт, я его ненавижу!»

Через десять минут он медленно дошел в темноте до верхнейплощадки лестницы.

— Том, — сказал Дуглас. — Обещай мне однувещь, ладно?

— Обещаю? А что это?

— Конечно, ты мой брат, и, может, я другой раз на тебязлюсь, но ты меня не оставляй, будь где-нибудь рядом, ладно?

— Это как? Значит, мне можно ходить с тобой и сбольшими ребятами гулять?

— Ну… ясно… и это тоже. Я что хочу сказать: ты неуходи, не исчезай, понял? Гляди, чтоб никакая машина тебя не переехала, и скакой-нибудь скалы не свались.

— Вот еще! Дурак я, что ли?

— Тогда, на самый худой конец, если уж дело будетсовсем плохо и оба мы совсем состаримся — ну, если когда-нибудь нам будет летсорок или даже сорок пять, — мы можем владеть золотыми приискамигде-нибудь на Западе. Будем сидеть там, покуривать маисовый табак и отращиватьбороды.

— Бороды! Ух ты!

— Вот я и говорю, болтайся где нибудь рядом и чтоб стобой ничего не стряслось.

— Уж будь спокоен, — ответил Том.

— Да я в общем не за тебя беспокоюсь, — пояснилДуглас. — Я больше насчет того, как бог управляет миром. Том задумался.

— Ничего, Дуг, — сказал он наконец. — Онвсе-таки старается.

Она вышла из ванной, смазывая йодом палец, — она егосильно порезала, когда брала себе ломоть кокосового торта. В эту минуту поступенькам поднялся почтальон, открыл дверь и вошел на веранду. Хлопнула дверь.Эльмира Браун так и подскочила.

— Сэм! — закричала она, отчаянно махая коричневымот йода пальцем, чтобы не так жгло. — Я все никак не привыкну, что у менямуж — почтальон. Каждый раз, когда ты вот так входишь в дом, я пугаюсь досмерти.

Сэм Браун сконфуженно почесал в затылке; его почтовая сумкауже наполовину опустела. Он оглянулся, как будто в это славное ясное летнееутро ворвался густой туман.

— Ты что-то рано сегодня, Сэм, — заметила жена.

— Я еще пойду, — сказал он, видимо, думая одругом.

— Ну, выкладывай, что случилось? — Она подошлапоближе и заглянула ему в лицо.

— Кто его знает, может — ничего, а может — очень много.Я сейчас доставил почту Кларе Гудуотер, на нашей улице…

— Кларе Гудуотер?!

— Ну, ну, не кипятись. Это были книги от фирмы «Джонсон— Смит», город Расин, штат Висконсин. И одна называлась… дай-ка вспомнить… — Онвесь сморщился, потом морщинки разошлись. «Альбертус Магнус», вот как.«Одобренные, проверенные, загадочные и естественные ЕГИПЕТСКИЕ ТАЙНЫ, или… — онзадрал голову к потолку, словно пытаясь разобрать там слова, — белая ичерная магия для человека и животного, раскрывающая запретные знания и секретыдревних философов»!

— И все это для Клары Гудуотер?

— Пока я к ней шел, я успел заглянуть в первые страницы— вроде ничего худого там нет. «Скрытые тайны жизни, разгаданные знаменитымученым, философом, химиком, натуралистом, психологом, астрологом, алхимиком,металлургом, фокусником, толкователем тайн всех магов и чародеев, а такжеразъяснены темные суждения всевозможных наук и искусств — простых, сложных,практических и т. д. и т. п.». Уф! Ей-богу, голова у меня — как у папыримского! Все слова помню, хоть ни черта в них не понял.

Эльмира внимательно разглядывала свой почерневший от йодапалец, словно пыталась понять — чей же это он.

— Клара Гудуотер, — бормотала она.

— Я ей отдал книгу, а она поглядела мне прямо в глаза иговорит: «Ну, теперь-то я стану заправской колдуньей. В два счета получу дипломи открою дело. Буду ворожить молодым и старым, большим и малым, оптом и врозницу». Тут она вроде засмеялась, уткнулась носом в книгу, да так и ушла вдом.

Эльмира оглядела царапину на локте, опасливо потрогалаязыком расшатавшийся зуб.

Хлопнула дверь. Том Сполдинг, который в это время стоял наколенях на лужайке перед домом Эльмиры Браун, поднял голову. Он долго бродил пососедству, смотрел, как поживают в разных кучах муравьи, и вдруг наткнулся наотличный, просто редкостный муравейник с широченным входом; здесь так и сноваливсевозможные огненно-рыжие муравьи, одни мчались во весь дух, другие выбивалисьиз сил, волоча свою ношу — клочок мертвого кузнечика или крошку какой-нибудьпичуги. И вдруг — хлоп! — на крыльцо выскочила миссис Браун; стоит, и виду нее такой, будто она вот-вот упадет — похоже, она только сейчас обнаружила,что земля мчится в космическом пространстве со скоростью шестьдесят триллионовмиль в секунду. А позади нее стоит мистер Браун, уж этот-то не знает никакихмиль в секунду, а хоть бы и знал, так ему наверняка на них наплевать.

— Эй, Том, — позвала миссис Браун, — мненужна моральная поддержка, и ты будешь мне вместо жертвенного агнца. Пойдем.

И, не разбирая дороги, кинулась на улицу; по пути она давиламуравьев, сбивала головки с одуванчиков, и ее острые каблуки прокалывалиглубокие ямки на цветочных клумбах.

Том еще минуту постоял на коленях, разглядывая позвоночник илопатки убегающей миссис Браун. Эти кости сказали ему красноречивее всякихслов, что тут предстоит приключение и мелодрама, — ничего такого Том отженщин не ожидал, хоть у миссис Браун и торчали над верхней губой усики,немножко похожие на усы какого-нибудь пирата. Еще через минуту он уже еенагнал.

— Вы какая-то ужасно сердитая, миссис Браун, прямобешеная!

— Ты еще не знаешь, что такое бешенство, мальчик.