Как приручить герцогиню - Меган Фрэмптон

– Что ты хочешь знать? – Вопрос вырвался у нее раньше, чем она успела подумать. Как правило, люди хотят знать, что она о них думает. Но ей казалось, что он спрашивает не об этом. Его интересовало что-то другое.

– Все, что ты решишь мне рассказать. Мы же договорились, что составим список всего того, что ты не делала раньше, хотя желала сделать. Не будет ли рассказ о себе одним из пунктов в списке?

Ее глаза задумчиво расширились. Пусть он на самом деле не очень хороший рассказчик, но в наблюдательности ему не откажешь. Он понимал, что она пытается сказать, даже когда она сама это не вполне понимала. И этого было достаточно, чтобы она лишалась дара речи. Хотя он вроде бы хотел вовсе не этого, разве не так? Главная тема этой беседы – сама беседа.

Тогда ей придется беседовать.

– Изабелл!

Ах да. Она не беседует. По крайней мере, с ним. С собой она ведет очень активный разговор.

– Да, думаю, что да, – произнесла она и опустила глаза на их сплетенные пальцы. У него были очень большие руки, намного больше, чем у нее. Наверное, так и должно быть, ведь он и сам намного больше, чем она. Но она раньше никогда не обращала внимания на размер мужских рук. А теперь не сводит глаз с его руки, с длинных тонких пальцев, и думает… нет, лучше не уточнять, о чем она думает.

Интересно, это можно назвать беседой?

– Я пойду приму ванну, – сообщил Николас и отпустил ее руку. – Уверен, от меня пахнет потом, и тебе это неприятно. Твои родители, и, кто знает, сколько еще людей, скоро начнут собираться. Как-никак, мы впервые устраиваем прием в новом качестве герцога и герцогини. Но если ты пожелаешь отменить наш первый домашний прием, мы так и поступим. Люди поймут. Мы же молодожены. – Он сделал рукой неопределенный жест, который, вероятно, означал, что она не должна быть девственницей, впервые принимая людей, как герцогиня.

– Нет. Сегодня вполне подходящий для приема день. – Изабелл хотелось посидеть рядом с ним еще несколько минут, ткнуться носом в его рубашку, вдохнуть неповторимый мужской запах. Только она не была уверена, что Николасу следует знать об этих ее желаниях. Она и сама не хотела о них знать, и не знала, пока не вышла замуж за этого человека. И теперь получается, что ее нос – самая востребованная часть тела.

– Тогда, надеюсь, ты меня извинишь. – Николас встал и взял еще кусочек бекона.

– Конечно. – Изабелл говорила обычным тоном – сдержанным и отстраненным, и Николас усмехнулся.

– Конечно, – эхом повторил он и вышел, захлопнув за собой дверь.

Как бы ей хотелось отпустить – или прогнать – себя прежнюю и научиться быть естественной, как Николас и Маргарет.

Вероятно, у нее будет достаточно времени, чтобы практиковаться. Судя по всему, она не будет участвовать в других видах деятельности, во всяком случае, пока не сумеет с ним об этом поговорить – что весьма сомнительно – или он сам не предпримет какие-то действия.

Николас шел по коридору в свою комнату и считал шаги. Он уже считал их утром и обнаружил, что его спальню и спальню жены разделяет ровно двадцать три шага.

Четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать – если он повернет обратно, то будет снова с ней всего через минуту. Чтобы снять с нее ночную рубашку, ему потребуется минута, чтобы уложить ее в постель и лечь сверху, еще одна. Всего две. Ну, три, если не спешить.

Но это будет неправильно, независимо от того, как сильно он этого хочет. Нет, он этого не сделает.

Он будет держаться от нее в стороне, пока она сама не захочет его душой и телом, а не по обязанности, или повинуясь чувству долга, или потому, что все замужние леди делают это, а она теперь замужняя леди.

Он дождется, когда она попросит. А уж потом… Видит бог, он компенсирует потерянное время. А до той поры будет двадцать три шага агонии, двадцать три шага между одной спальней и другой, между небесами… и не небесами.

– Ваша светлость! – Миллер вскочил со стула и рванулся к двери, чтобы придержать ее. – Ваша светлость! – повторил он. Его физиономия выражала тревогу и смятение.

– Все в порядке, Миллер. Мне нужна ванна.

Николас сел на кровать и принялся развязывать галстук, одновременно пытаясь сбросить туфли.

– Позвольте, я помогу, ваша светлость, – всполошился Миллер и опустился на ковер.

Николас отмахнулся от него ногой.

– Нет, пожалуйста, я сам справлюсь с одеждой. Будь добр, займись ванной. – Он сразу заметил, как вытянулось лицо Миллера. В обязанности этого человека входила забота об одежде Николаса, а также помощь герцогу в одевании и раздевании. Получается, что Николас приказал ему не делать его работу. Понятно, что он выглядел разочарованным.

– Но теперь, когда я подумал, кажется, тебе действительно лучше мне помочь, – вздохнул Николас. Лицо камердинера просветлело, и он с воистину удивительной скоростью принялся освобождать хозяина от одежды. Сам Николас не смог бы раздеться так быстро, даже если бы его ждала в постели прекрасная обнаженная женщина.

Он не мог об этом думать. Не должен был об этом думать, тем более когда находился не один в комнате. Он не хотел даже предполагать, что мог подумать Миллер, нет, об этом уж точно думать не стоило.

– Пожалуйста, ваша светлость, – сказал Миллер, протягивая ему халат. Николасу оставалось только вставить руки в рукава. – А теперь я немедленно попрошу ванну.

– Спасибо.

Миллер ушел, и Николас позволил себе развалиться на постели, раскинув руки, и уставиться в потолок.

Как его угораздило стать заложником такого положения?

Да, он был следующим в очереди на герцогский титул и получил его, вместе с женой, в течение каких-то двух недель.

Это могло произойти с кем угодно. Подумав об этом, Николас хихикнул. Вообще-то, он был благодарен за то, что стал герцогом и женился на ней. Иначе Изабелл досталась бы тому ужасному человеку.

Следует всегда об этом помнить, чтобы тоже не стать ужасным человеком.

Через несколько минут Николас уже со стоном погружал свое нагое избитое тело в горячую ванну. Над водой плавало облако пара. Горячая вода казалась обжигающей, особенно, когда касалась пораненных участков тела.

– Спасибо, Миллер, это все. Дальше я сам. – Николас не желал, чтобы камердинер видел, как он моется.

– Да, ваша светлость. – Судя по тону Миллера, он тоже не желал смотреть, как моется его хозяин. Кто сказал, что аристократы и их слуги всегда в конфликте? У него и Миллера наблюдается полное взаимопонимание.

– Полотенце там. – Миллер указал на стоящий рядом длинный низкий столик, на котором, как и следовало ожидать, лежало полотенце. Николас подумал, что, возможно, у герцогов часто случаются приступы слепоты, и они не видят вещей, если на них не укажут слуги. Но потом он сообразил, что слуги всего лишь хотят убедиться, что у хозяина есть все необходимое, и их не будут лишний раз дергать. Что ж, за это их нельзя винить. Впрочем, он и сам терпеть не мог лишний раз обращаться к слугам.