Былое - Александр Дмитриевич Зятьков

веселье било ключом. Играли в волейбол, городки, здоровяки-любители занимались с двухпудовой гирей. Поляну оглашали голоса Руслановой и Шульженко, Бейбутова и Утесова, звучали вальсы и частушки.

Некоторые пары, пообщавшись час-другой, уходили подальше в лес. Другие пары, молодые парни, чего-то не поделив, отходили не так далеко и начинали выяснять отношения. Таким особо не препятствовали, и только когда слишком уж увлекались, их разводили, были там и милиционеры, следившие за порядком, только на этот раз они были без фуражек и не в форме.

Самый интересный сабантуй проходил в районном центре. Помимо того, что там была очень красивая местность, конкурсы там были гораздо богаче и интереснее. Кроме обычных, там была призовая стрельба, до какого-то года даже из мелкокалиберных винтовок, потом их не стало и стреляли только из пневматических. Сбивали шары, набрасывали кольца, еще что-то подобное.

Где-то в это время по стране развернулось движение по охране общественного порядка, создание бригад дружинников. Была создана дружина и в нашем поселке. Молодые, здоровые ребята, сначала их было человек пятнадцать. Не так просто было попасть в эту дружину, требовалось соответствовать, выполнить какие-то спортивные нормы, публикации в газетах и на радио об этих дружинниках создавали своеобразный романтический ореол, по-этому туда стремились. Мы, ребятишки, с почтением взирали на шествующую по перрону или возле клуба пятерку дружинников во главе со старым рабочим. Ребята слегка задирали нос, на рукаве у каждого аккуратная красная повязка с вышитой надписью «Вагайский дружинник». Тогда о каких-то хулиганских действиях редко было слышно и дружинники занимались мелочными, на наш взгляд, действиями, заставляли пассажира на перроне поднять брошенный окурок и отнести его в урну, пьяного вывести из помещения вокзала или клуба и направить его домой.

По радио же довольно часто начали упоминать слово «стиляги» и критиковать их. Мы не очень понимали, что это такое, но некоторые наиболее уже тогда продвинутые ребята начали носить узкие брюки. Вот это явление почему-то всем пожилым людям очень не нравилось и этот протест тут же был уловлен дружинниками. Для них в здании вокзала было выделено помещение, которое даже называлось штабом. Старший брат одного из моих дружков был дружинником и я с этим дружком несколько раз был в этом штабе. Один раз наблюдал такую картину — сидит парень в узких брюках на стуле, уже усмиренный, а дружинник, сидя перед ним на корточках, аккуратно по шву, бритвочкой, распарывает эти брюки от колена до низа. И точно, человек в таких брюках выглядел просто нелепо, потом же, когда эта мода все-таки распространилась, я и сам носил такие брюки, правда, не такие уж узкие, восемнадцать сантиметров, а некоторые парни ушивали брюки до четырнадцати сантиметров, что уже неудобно, пятки с трудом пролезают в штанины. Вслед за этим появилась другая мода, брюки были узкими уже в коленях, а ниже вшивались треугольные клинья из другой ткани, другого цвета. Встречались клинья из парусины, вельвета и даже из грубой мешковины. Располагались они широкой стороной к полу, ширина же брюк внизу была сантиметров двадцать пять, порой немного побольше. Иногда можно было видеть брюки, снизу обрамленные пришитой по кругу цепочкой от часов-ходиков или застежкой «молния». Раза два я видел даже пришитые копеечные монетки с дыркой, их надо было на одну штанину десятков пять. Эти брюки дружинники расстригали снизу вверх по вши-тому клину.

Несколько раз в год делали стенгазету «Крокодил идет по Вагаю», их делали несколько штук, а одну прикрепляли в самом людном месте, на заборе у магазина в центре, такими бывают рамки с фотографиями на стене. Но там вместо фотографий были хлесткие заметки о неполадках где-либо, шаржи и карикатуры, вот уж куда попасть никому не хотелось. Видно было, что выпускали их очень способные люди, до сих пор старожилы нет-нет да и вспомнят их при случае.

По окончании очередного, четвертого класса, меня и еще группу различных учеников из разных классов, но не старше седьмого, решено было наградить похвальной грамотой. Я их видел, у моего брата их было несколько штук. Это был лист величиной с развернутую тетрадь, в верхнем левом углу кружок с изображением Ленина, а в правом — Сталина. В центре крупными буквами — Похвальная грамота, ниже заполнялось, кому и где она выдана, причем надо было указать название станции и железной дороги, а еще ниже шрифтом помельче — за отличные успехи и примерное поведение, это примерно то же, что и в современных грамотах. Мне очень хотелось иметь такую же грамоту, как у брата, но тут, увы, помешал ХХ съезд. Сталин стал неугоден, грамоты с его портретом уничтожили, а нам в тот год вообще ничего не вручили, других грамот, скорее всего, не успели напечатать, немного только отметили на словах.

В этом году брат Михаил окончил десять классов и поступил в Свердловский лесотехнический институт. До этого он увлекался чтением книг Арсеньева, Пришвина, Обручева, некоторых других, и в немалой степени под впечатлением от прочитанного, поступил именно туда. А тут как раз в это время отменили плату за обучение в старших классах средней школы, начиная от восьмого, и в высших учебных заведениях. Почему-то все, с которыми я в прошлое время разговаривал на эту тему, твердили одно — «Да такого быть не может». Теперь же можно запросто отыскать такие сведения, если кто интересуется, в Интернете.

Такую плату ввели незадолго перед войной, учитывая тяжелое финансовое положение в стране. Нельзя сказать, что она была очень уж велика, сто пятьдесят рублей в год для старшеклассников и четыреста для студентов, но заметна. Почти все в поселке и по окрестности зарабатывали тогда от четырехсот до восьмисот рублей в месяц, а детей, надо сказать, редко у кого было менее трех, а на селе еще больше, и если кому приходилось платить за обучение троих таких учеников, то приходилось кое-от чего отказываться. Отец же до этого заявлял: — Учись, Мишка, не беспокойся ни о чем, выходи в люди.

Немало летом у ребятишек было свободного времени. Мне вменялось в обязанность вы-чистить в стайке у коровы и других животных, обойти и проверить все места, где куры могли отложить свои яйца, они, твари такие, не всегда довольствовались специально для них сделанными аккуратными ящичками. Мне приходилось залазить на сеновал, смотреть вдоль стен сараев и заборов, а так же самому угадывать, где бы курице понравилось место, чтобы она села и в основном это мне удавалось. Час или чуть побольше занимали такие дела, а потом я бежал к дружкам. Нередко и за мной заходили, и сначала мы прежде всего чаще шли на речку. Купались мы не