Былое - Александр Дмитриевич Зятьков

У некоторых знакомых сохранились старинные шкафы и комоды, вот они были прочные надежные и красивые. На шкафах этих и буфетах можно было видеть фарфоровых собачек кошек с нарисованными короткими усами, купальщиц, гармонистов. Видел я и семь слоников, стоящих в ряд, один одного меньше. Говорили, что это признак мещанства, но что плохого в этом понятии, кому какой от этого вред? С раннего утра и до полночи суетились бедные наши хозяйки — скотина, огород, кухня, семья, дети, и если она ненадолго отвлечется, глядя и протирая свои безделушки, так это только хорошо. В каждом доме на подоконнике стоял горшок с геранью, самый популярный в то время цветок, а сейчас я и не вспомню, когда видел его в последний раз.

Сейчас я завидую самому себе тогда, какая у меня была память. У пожилых людей проблемой стает вовремя вспомнить нужную фамилию, я по себе это замечаю. А тогда… Часто я играл в шахматы, первенство школы, чемпионат поселка, потом района. За два года я сыграл партий, наверно, сотни полторы или даже две и все их помнил, даже то, когда, где и с кем сыграл. Играл одновременно с двумя, а раза три с тремя партнерами, причем довольно успешно. Несколько раз играл, не глядя на доску. Это у меня получалось, но никак не нравилось, уж очень неприятное напряжение.

Стихи и школьные задания запоминал с первого раза. Иногда перед приятелями прочитывал указанную ими страницу из сочинений Жюль Верна или Фенимора Купера, а потом с закрытыми глазами вслух перечитывал эту страницу еще раз. Математика не входила в число моих любимых предметов, но мне попалась брошюра, в которой были описаны приемы умножения двузначных чисел, и спустя какое-то время я совершенно свободно, за несколько секунд выдавал итог умножения любых таких чисел. Я думаю, у всех в детстве такая память, исключая, понятно, не вполне здоровых. И внутренняя фантазия была какой-то необузданной. Стоило мне услышать какое-нибудь непонятное происшествие, я мысленно продолжал его, развивал, нисколько не задумываясь, что должно быть дальше, все само приходило в голову. И любой короткий рассказ я мог продолжать рассказывать часами, добавляя и приукрашивая.

Один такой рассказ мне понравился и я сочинил из него сказку. Я показал ее одному дружку-однокласснику, он не поверил, что я это придумал и предложил отправить ее в Свердловск, на конкурс, о чем он вычитал в выписываемом его отцом железнодорожном журнале. Я почему-то не согласился, скорее всего, поленился переписывать и предложил — если хочешь — отправляй. Толя, так его звали, тщательно переписал эту сказку, я немного подредактировал — и отправил эту сказку под своим именем в Свердловск на конкурс детей железнодорожников. По условиям того конкурса принимались рисунки, лепка из пластилина, вязание и много всего подобного, рассказы и стихи — тоже. На конкурс было предъявлено более двух тысяч работ, и каково же было наше изумление, когда Тольке пришел диплом за шестое почетное место. Толька принимал славу, ему было неловко передо мной, но я никому ничего не сказал. Содержание этой сказки я позабыл начисто, помню только, что среди прочих там было два персонажа — царевна и Орел-клекотун.

Переход в пятый класс весьма примечателен. Помимо того, что появились разные учителя, появилось и несколько новичков, закончивших обучение в четырехклассных деревенских школах. В нашем классе таких было трое, среди них близнецы из казахской семьи, мальчик и девочка. С их приходом за несколько дней в классе у всех появились вши. До это-го я только слышал о них и с интересом наблюдал, как мать частым гребнем вычесывала из головы еле видных паразитов на газетный лист. Борьба с ними велась на полном серьезе, всех мальчишек и девочку-казашку остригли наголо, намазали головы и пропитали косы у девочек каким-то вонючим составом, на квартиру, где жили казачата, пришел врач-специалист и все там обработал. За неделю-полторы эта зараза исчезла и только девочка-казашка месяца два просидела на уроках в платке.

Наша старая учительница, хотя и вышла в прошлом году на пенсию, еще раз взяла группу первоклассников. Мы недолго тосковали по ней, новая обстановка, учителя, предметы, не оставляли для этого много времени, но кое-что было жалко. Агния Филипповна была уже пожилым человеком, но занималась со своими учениками истово и обстоятельно. Она водила нас по всем предприятиям поселка и даже окрестных деревень. Как много тогда было вблизи поселка и в округе животноводческих баз и предприятий. Коровники, свинарники, птичники, телятники, сейчас же только несколько так называемых крестьянских хозяйств содержат небольшое стадо коров. Занимаются они этим уже достаточно давно, накопили опыт, наладили связи, и у всех современная техника. Это отрадное явление, еще бы государство было бы к таким более внимательно…

А тогда мы видели быка на ферме в соседней деревне, он был больше тонны весом, в носу железное кольцо на цепи, прикрепленной к стене. На него смотреть даже страшно было, учительница, не стесняясь особо, разъяснила нам, что это бык породистый и что порцию семени, раньше достававшуюся одной корове, здесь делят порций на пятьдесят и соответственно можно получить пятьдесят породистых телят. В другом месте мы видели жеребца, весом так же за тонну, при взгляде на него становилось понятно, почему в сказках иногда про них говорят «из ноздрей дым валит».

Свинья Машка, которую мы так же видели, была в длину более двух метров. Она не могла встать на ноги, ее переворачивали с боку на бок, но поросят она приносила много раз и каждый раз не менее шестнадцати. Приезжали из Тюмени кинооператоры, и возможно, фильм с сюжетом про уникальную свинью где-то хранится.

Агния Филипповна устраивала походы, встречались со старыми людьми, видевших Колчака, отрекшегося царя Николая, он обедал на нашей станции, когда его везли к последнему месту пребывания, других людей, более или менее известных.

Зимой на лыжах ходили в ближайшие перелески, пытались разобраться в путанице заячьих следов, что за птица оставила на снегу свои крестики. Учительница, несмотря на свой возраст, передвигалась на лыжах вполне уверенно, видно было, что такое ей не в новинку.

Осенью в лесу было интереснее, определяли по муравейникам и деревьям стороны света, находили поздние грибы, узнавали, что можно применить в пищу, если вдруг окажешься один в лесу в это время года.

На уроках она иногда рассказывала так называемые притчи, поучительные истории. Их вообще неплохо знать каждому человеку. Рассказывала она их много, в памяти задержались не все. Конечно, многие слышали притчу о двух лягушках, свалившихся в горшок со сметаной. Горшок был глубокий, одна лягушка немного подрыгалась