Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

Гондола с прежнею помпой заскользила по водамканала, и вскоре за поворотом остался и дом, и виноградный куст, и Гоуэн,который лениво обрывал листок за листком и бросал их в воду, и Бландуа,поторопившийся за курить, как только гондола отошла от причала. Спустянесколько минут Крошка Доррит стала замечать, что Фанни как-то уж оченьнеестественно себя держит — манерничает, принимает картинные позы, хотя,казалось бы, не для кого; в поисках причины этого странного поведения младшаясестра посмотрела в окно, потом в раскрытую дверь и увидела другую гондолу,которая словно бы сопровождала их.

Сообразуя свой ход с их ходом, эта гондолавыделывала весьма замысловатые эволюции: она то стремительно вырывалась впереди потом останавливалась, пропуская их мимо себя; то шла с ними борт о борт,там, где это допускала ширина русла, то следовала вплотную сзади; и так какФанни не пыталась скрыть, что все ее ужимки рассчитаны на пассажира этойтаинственной гондолы, который, однако, не должен был знать, что замечен ею, — тоКрошка Доррит, наконец, спросила, кто это там.

Ответ был краток, но выразителен:

— Да тот оболтус.

— Кто? — переспросила Крошка Доррит.

— Ах ты душенька! — сказала Фанни (тоном,позволявшим предположить, что до протеста дядюшки Фредерика она сказала бы: «Ахты дурочка!»). — Ну можно ли быть такой недогадливой! Мистер Спарклер, конечно!

Она опустила окно со своей стороны, небрежнооблокотилась на него и, слегка откинувшись назад, принялась обмахиватьсяроскошным, черным с золотом, испанским веером. Как раз в эту минуту втораягондола снова прошмыгнула мимо них, и в окне мелькнул чей-то глаз, прилипший кстеклу. Фанни кокетливо засмеялась и сказала:

— Видала ты когда-нибудь такого дурня,милочка?

— Неужели он собирается провожать тебя досамого дома? — спросила Крошка Доррит.

— Сокровище мое, — возразила Фанни, — я,право, не могу предвидеть, на что способен охваченный страстью идиот, но думаю,что это вполне возможно. Не такой уж в конце концов далекий путь. Да он бы,верно, не задумался проехать всю Венецию, раз он так влюблен.

— А он влюблен? — простодушно спросила КрошкаДоррит.

— Ну знаешь ли, душенька, мне самой словно бынеловко отвечать на такой вопрос, — сказала старшая сестра. — Но, кажется,влюблен. Ты спроси лучше Эдварда. Он ему говорил о своих чувствах. Впрочем, он,кажется, о них твердит во всеуслышание, на потеху всем посетителям Казино идругих подобных заведений. Спроси Эдварда, он тебе расскажет.

— Удивляюсь, что он ни разу не был у нас свизитом, — задумчиво сказала Крошка Доррит.

— Если я правильно осведомлена, милая Эми,тебе недолго придется удивляться. Можно ждать его даже сегодня. Просто этотнедотепа никак не соберется с духом.

— А ты выйдешь к нему, если он явится?

— Право, не знаю, душенька, — сказала Фанни. —Там видно будет. Смотри, смотри, вот он опять! Ну и мозгляк!

Мистер Спарклер в самом деле не производилособо внушительного впечатления в рамке окна гондолы, к которому он такприклеился лицом, что его глаз можно было принять за пузырь на стекле. И вовсеему незачем было останавливать гондолу, если не считать того, зачем он ееостановил.

— Когда ты спросила, выйду ли я к нему,душенька, — продолжала Фанни, принимая новую позу, грациозная небрежностькоторой сделала бы честь самой миссис Мердл, — что у тебя было на уме?

— У меня на уме… — сказала Крошка Доррит, — уменя на уме было узнать, что у тебя на уме, милая Фанни.

Фанни снова засмеялась, снисходительно и в тоже время лукаво, и сказала, с шутливой нежностью обнимая сестру:

— Ты мне вот что скажи, малышка. Когда мывстретились с этой женщиной в Мартиньи, как по-твоему, что она подумала, увидянас? Какое сразу же приняла решение, ясно тебе?

— Нет, Фанни.

— Ну так слушай, я сейчас объясню. Она сказаласебе: «Никогда я не обмолвлюсь ни словом, что уже встречалась раньше с этимидевушками, никогда не подам виду, что узнала их». Вполне в ее духе — вот таквыйти из затруднительного положения. Что я тебе сказала, когда мы возвращалисьс Харли-стрит? Что это самая беззастенчивая и самая лживая женщина в мире. Нопо части первого свойства, моя душенька, могут найтись такие, что не уступятей.

Красноречивое движение веера к груди Фаннивесьма недвусмысленно говорило о том, где именно такие могут найтись.

— Она не только решила так за себя, —продолжала Фанни, — но и за молодого Спарклера тоже; и не дает ему встретитьсясо мной, пока она не вдолбила в его дурацкую башку (головой ведь этот предметне назовешь), что он должен вести себя так, будто до Мартиньи и в глаза меня невидал.

— А зачем? — спросила Крошка Доррит.

— Зачем? Ах ты господи, ну можно ли задаватьтакие наивные вопросы! («такие дурацкие вопросы», слышалось в тоне). Неужели тыне понимаешь, душенька, что я теперь выгодная партия для этого болвана? Неужелине догадываешься, что она хочет свалить все со своих плеч (которые у нее,признаюсь, очень недурны, — заметила мисс Фанни, самодовольно поводясобственными плечиками) и сделать вид, будто этот обман затеяли мы, а она лишьподдерживает его, щадя наши чувства.

— Но ведь мы всегда можем восстановить истину.

— Да, только с твоего позволения мы и неподумаем ее восстанавливать, — возразила Фанни. — Нет, нет, Эми, об этом и речибыть не может. Не я начала плести эту ложь; она начала, вот пусть и плетет надоброе здоровье.

И в упоении своим торжеством мисс Фанни таккрепко сжала талию сестры, как будто ей в руки попала сама миссис Мердл и онасобиралась раздавить ее.

— Да, — повторила Фанни, — теперь я с неюсквитаюсь. Она мне показала дорожку, вот я по этой дорожке и пойду. И еслисудьба мне поможет, я с ней заведу настолько близкое знакомство, что в одинпрекрасный день у нее на глазах подарю ее горничной платье от моей портнихи вдесять раз лучше и дороже того, что она когда-то подарила мне!

Крошка Доррит молчала; она знала, что ввопросах семейного достоинства ей голоса не дано, и не хотела понапраснурисковать столь неожиданно возвращенным ей благорасположением сестры.Поддакивать она не могла, оставалось только молчать. Фанни отлично понимала, очем она думает — именно потому и не преминула спросить.

— Ты намерена поощрять мистера Спарклера,Фанни? — был ответ.