Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

Ок-Ридже, и каких-либо попыток оспаривать объективность представленных аудитории данных не возникло. На вечер я был приглашен в Центр по изучению России и Восточной Европы, где его директор, профессор Ральф Фишер (Ralf T. Fisher), хотел провести небольшую дискуссию по проблемам антисемитизма в России.

Утром в субботу я уже смог вылететь из Чикаго в Колумбус, столицу Огайо, для встречи с профессором Роналдом Хартом (Ronald W. Hart), директором Биомедицинского центра Государственного университета штата Огайо. Недавно сделанное Хартом открытие видовых различий скорости пострадиационного восстановления лучевых повреждений ДНК, коррелирующей с продолжительностью жизни, активно обсуждалось геронтологами. Фибробласты – клетки, образующие коллаген во всех тканях долгоживущих животных (приматы, кошки, лошади), размножаемые в культуре клеток, как оказалось, быстрее восстанавливали поврежденную структуру ДНК, чем фибробласты короткоживущих животных – мышей, крыс, кроликов. Появились гипотезы, объяснявшие видовые различия продолжительности жизни разной активностью ферментов репарации структур клеточной ДНК. Способность к быстрой репарации повреждений ДНК обеспечивала, по этой гипотезе, наследственно более длинную жизнь.

В США, как я убедился по прошлогоднему визиту, бронировать заранее места на авиарейсы из одного крупного города в другой не было необходимости. От предлагаемых встреч и проводов я обычно отказывался. Закончив программу в Урбане, я добрался на автобусе в аэропорт Чикаго и купил билет на ближайший рейс в Колумбус, до позднего вечера они отправлялись через каждые 20–30 минут по мере наполнения самолетов. На короткие расстояния и между небольшими городами летали нередко винтовые самолеты, в салоне которых помещалось не более 20–25 пассажиров. При отсутствии регистрируемого багажа посадка в салон разрешалась и без билета, плату за перелет принимали уже там наличными или по кредитным карточкам. С 1976 года я был обладателем карты American Express, что намного упрощало решение всех транспортных и гостиничных проблем в США.

В Колумбусе 14 ноября, в мой день рождения, мне предстоял дневной семинар по молекулярным проблемам старения. Однако по американской традиции гостеприимства заезжему иностранному гостю предлагали и вечернюю общеуниверситетскую, открытую для всех, лекцию с приемом и обедом. Из моих тем администрация медицинского колледжа выбрала «Положение ученых и науки в Советском Союзе». В письме, которое я получил в конце сентября, Р. Харт предлагал на 15 ноября еще один семинар уже в собственной лаборатории с общей дискуссией о роли ДНК и мутагенеза в процессах старения. Именно этот семинар оказался наиболее интересным и плодотворным. В этой дискуссии с аспирантами и сотрудниками довольно большой группы Харта вырисовывалась интересная картина, а именно что секрет вечной молодости зародышевых клеток в бесконечном ряду поколений состоит в их способности быстро удалять поврежденные участки ДНК, заменяя их полноценными по всей длине полимерной цепочки ДНК. Теперь очень важно было бы определить, каким образом гистоновый «чехол» ДНК открывается в зародышевых клетках для восстановительной работы ферментов репарации ДНК. Но методик для подобных исследований индивидуальных клеток тогда еще не было. Ткани стареют из-за неспособности составляющих их специализированных клеток к делениям и к полноценной репарации повреждений ДНК. Чем полнее сохраняется способность к молекулярной репарации, тем дольше продолжительность жизни. Но это, безусловно, был лишь один из многих факторов видовых различий по этому признаку.

Из Колумбуса вечером 15 ноября мне предстоял короткий перелет в Мэдисон, столицу соседнего штата Висконсин. В аэропорту меня встречали старые друзья – Раиса Львовна Берг и профессор Джеймс Кроу. Раиса Львовна, об эмиграции которой из СССР в 1975 году я уже писал в главе 29, обязательно хотела по русской традиции встретить меня в аэропорту и везти к себе домой на ужин. Но она не водила машину, и профессор Кроу, в отделе генетики которого Раиса Львовна тогда работала, предложил ей свою помощь, тем более что и формальное приглашение посетить Висконсинский университет исходило от него. С Джеймсом Кроу, хорошо известным генетиком, я встречался в прошлом лишь один раз, на Менделевском мемориальном симпозиуме в Брно в 1965 году.

Раиса Львовна Берг в Мэдисоне

Моя программа в Мэдисоне включала дневную лекцию-семинар по истории генетической дискуссии в СССР и общую вечернюю лекцию об Уральской ядерной катастрофе. И та и другая планировались на четверг 17 ноября. В пятницу я улетал в Сан-Франциско на открывавшуюся там ежегодную конференцию Американского геронтологического общества.

Вечером 15 ноября Раиса Львовна пригласила меня, Кроу и еще нескольких коллег и друзей на обед в свою небольшую квартиру в одном из многоквартирных домов университетского кампуса. Среди ее гостей был и пожилой американец, чисто говоривший по-русски. Как оказалось, это был Генри Шапиро, недавно ушедший в отставку московский корреспондент Юнайтед Пресс Интернэшнл, рапортовавший о всех новостях в СССР с 1937 до 1973 года. Он приехал в Москву в 1933 году для завершения образования (США переживали тогда глубокую депрессию, а Советский Союз быстро развивался). Закончив юридический факультет, Шапиро решил остаться в Москве, тем более что он женился на дочери одного из университетских профессоров, и в 1937 году начал работать в Юнайтед Пресс. Его первые репортажи из Москвы были посвящены показательным судебным процессам в разгар сталинского террора. Он был одним из немногих западных журналистов, получивших пропуск в Колонный зал Дома Союзов, где проходили судебные заседания, на которых доминировал не судья, а генеральный прокурор Вышинский. Репортажи Шапиро во время войны Советского Союза с Германией считались наиболее быстрыми и точными. Он сообщал о встречах Рузвельта, Черчилля и Сталина в Тегеране в 1943-м и в Ялте в 1945-м. Телеграмма Шапиро о смерти Сталина опередила официальное сообщение ТАСС почти на сутки. Шапиро брал несколько интервью у Хрущева и закончил свою репортерскую карьеру сообщениями о встречах Киссинджера и Брежнева. Теперь Шапиро был профессором факультета журналистики и жил в большой квартире в одном доме с Р. Л. Берг.

* * *

Читателю может быть интересно узнать, что именно с Генри Шапиро связано известное многим выражение «два мира, два Шапиро», происхождение которого известно, однако, немногим. Насколько я помню, шутка-анекдот с таким заголовком появилась на последней странице «Литературной газеты» лет за двадцать до моего приезда в США. Передаю ее по памяти:

«Поздно вечером зимой в одном из переулков Москвы шли два человека. В окне третьего этажа знакомого многим по вывеске над крышей здания ТАСС были видны языки пламени, и из окна шел дым. Один из проходивших, им оказался Генри Шапиро, репортер ЮПИ, помчался в свой офис и дал срочную телеграмму по телетайпу: “Пожар в здании ТАСС в Москве!” Второй прохожий, им оказался москвич Семен Шапиро, бросился к телефону-автомату и вызвал пожарную