Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

пока была такова: вместо того чтобы разводить горячий радиоактивный концентрат в больших стальных контейнерах, решили предохранять его от кипения и выпаривания активным внешним охлаждением с помощью циркулирующей воды.

Однако на семинаре в Принстоне, состоявшемся тоже в рабочее время в сравнительно небольшой аудитории, главное внимание было уделено не причинам, а экологическим последствиям аварии. В объявлении о докладе, копию которого я получил лишь в резиденции для приезжих, Уральская катастрофа была названа «инцидентом», имевшим последствия для среды.

Вашингтон

В Вашингтоне я должен был встретиться с моим давним другом Дэвидом Журавским и с Абрахамом Брумбергом, одним из руководителей отдела по СССР и Восточной Европе госдепартамента США. Д. Журавский, профессор истории в Эванстоне, с которым я встречался в каждую из трех моих поездок в США, в настоящее время находился в годичной творческой командировке в знаменитом международном Вильсоновском центре в Вашингтоне (Woodrow Wilson International Center for Schoolars). Этот центр предоставлял преподавателям университетов щедрые гранты, служебные квартиры, рабочие кабинеты и секретарей-помощников для написания важных научных трудов. К их услугам была самая знаменитая и наиболее полная в мире Библиотека конгресса США, а также хороший ресторан. Ученые могли приезжать сюда с семьями. В состав центра входил отдельный Институт перспективных российских исследований (Kennan Institute for Advanced Russian Studies). Журавский продолжал здесь готовить свою третью монографию по истории российской и советской науки. На этот раз, после книги о Т. Д. Лысенко, вышедшей в 1970 году, он собирал материалы по истории российской и советской психологии и научной деятельности главных ее представителей И. М. Сеченова и И. П. Павлова. (Этот фундаментальный труд Журавского – «Russian Psychology. A Critical History» – вышел в США и в Великобритании лишь через много лет.)

Журавский пригласил меня участвовать в семинаре в Институте Кеннана на общую тему «Влияние политики на науку в СССР», который был намечен на 1 ноября. Для меня, благодаря Абрахаму Брумбергу, был забронирован номер в гостинице «Quality Inn», расположенной на Капитолийском холме с отличным видом на здание Капитолия. Столица США мало приспособлена для пешеходов, и это создавало для меня проблемы во время прошлых приездов. Теперь я мог изучить главные достопримечательности города, расположенные на сравнительно небольшом пространстве между двумя авеню – Независимости и Конституции. Поблизости от моей гостиницы находились уже знакомые мне старое и новое здания сената, знаменитый Капитолий и монументальные корпуса Верховного суда и Библиотеки конгресса. В течение трех дней я посетил Национальную галерею, Национальный музей естественной истории и Музей истории и технологии, а также осмотрел вместе с Журавским Библиотеку конгресса. В субботу 29 октября А. Брумберг, занимавший также пост главного редактора журнала Problems of Communism и директора Американского информационного агентства (USIA), в которое входила и радиостанция «Свобода», пригласил нас с Журавским на обед. Во время обеда, затянувшегося до позднего вечера, мы обсуждали политические проблемы, пытаясь оценить перспективы новой американской политики в отношении СССР.

Главные проблемы в реализации доктрины «защиты прав», ставшей приоритетной для руководства США, существовали прежде всего в самой американской администрации. Сайрус Вэнс, новый государственный секретарь, занимавший до этого пост заместителя секретаря по обороне, не хотел усиления конфронтации с СССР и считал важнейшей задачей заключение соглашения о сокращении стратегических вооружений (ОСВ-2). Он был прагматиком. У Вэнса возник конфликт со Збигневом Бжезинским, идеологом и автором разных грандиозных схем. Текущая программа Бжезинского предусматривала усиление конфронтации между СССР и Китаем. Именно поэтому срочная публикация «Письма Сахарова Картеру» показывала, в каком конкретно направлении будет вестись борьба за права человека и что Китай может по этому поводу не беспокоиться. В отношении Китайской Народной Республики США сделали ряд дружественных шагов, главным из которых стал отказ от дипломатического признания Тайваня как Республики Китай.

Брумберг оказался теперь в трудном положении. У него появилось два начальника, которые давали противоположные рекомендации. С Бжезинским он мог бы разговаривать и по-польски, но они не были друзьями. Бжезинский был знатным польским дворянином и сыном дипломата, приехавшего в США в 1938 году. Он был явным русофобом. Брумберг, родившийся в Тель-Авиве в 1926 году и живший в Польше с 1929 года, вместе с родителями бежал из нее от нацистской оккупации в 1939-м в Советский Союз. Сложным путем, через всю территорию СССР, семья Брумбергов приехала в Биробиджан, столицу Еврейской автономной области, которая граничила с Маньчжурией. В то время идиш был в этой области вторым языком и изучался в школах. После начала войны Брумберги через Маньчжурию и Японию добрались к осени 1941 года до Восточного побережья США. Абрахам служил в американской армии. Настоящим родным языком был для него идиш, и в США он иногда писал на нем статьи для журналов и газет. Он свободно говорил и на русском. Журавский мне объяснил, что в американском политическом спектре Брумберг был левым, тогда как Бжезинский крайне правым. Появление Бжезинского в Белом доме лишало Брумберга того влияния на политику США в отношении СССР и Восточной Европы, какое он имел при Киссинджере. Но его должность не входила в число сменяемых при переменах в Белом доме.

Моя беседа с Брумбергом и Журавским касалась в основном статей и интервью Роя, публиковавшихся и в американской прессе, где он в довольно острой форме критиковал новую политику Картера. По мнению Роя, новый курс США носил избирательный характер в отношении СССР и мог привести лишь к усилению политических репрессий, так как ассоциировал внутреннюю политическую оппозицию с американской международной политикой. При этом Картер начинал свою деятельность с выступлений против советских лидеров, не завоевав еще никакого авторитета в международной политике. Новый курс Картера критиковался и в европейской прессе, поскольку ни ФРГ, ни Великобритания, ни Франция не могли ему следовать. Критической проблемой для Западной Европы оставался Ближний Восток и необходимость открытия Суэцкого канала, заблокированного уже десять лет.

Брумберг в принципе соглашался с доводами Роя, что президенту США следовало начинать строить свои отношения с главными деловыми и политическими партнерами со встреч или с переписки с лидерами этих стран, а не с оппозицией. Брумберг беседовал с нами как старый приятель, а не как влиятельный чиновник. Это могло означать лишь то, что политика по отношению к СССР формировалась теперь Бжезинским, а не госдепартаментом.

C июня 1977 года в Европе шла очень интенсивная кампания против решения Картера начать размещение на американских военных базах в ФРГ крылатых ракет и так называемых нейтронных бомб – нового вида термоядерного оружия, которое убивало людей мощным нейтронным облучением, а не взрывной волной. Протесты