Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

узнаем из примечательной последовательности писем Колумба своему сыну, написанных между 21 ноября 1504 года и 25 февраля 1505 года.

В течение этих трех месяцев Адмирал жил в наемном доме в севильском приходе Санта-Марии и был хорошо обеспечен деньгами, слугами и сопровождающими: Колумб не только привез домой богатую добычу золотых изделий из Верагуа, но и получал значительный доход от своих «десятых долей» золотых приисков на Эспаньоле. Карвахаль благополучно перевел для него значительную сумму, вырученную от продажи золота с «Иглы», чудом спасшейся при урагане 1502 года. История сохранила запись о том, что Карвахаль и Джованни Антонио (Джонни) перевели на счет Адмирала в 1503–1504 годах сумму за 22 марки (около 3300 долларов). Кроме того, Овандо передал Адмиралу причитающийся ему сундук с 60 000 песо (около 180 000 долларов). Все это было значительно меньше того, что Колумб считал справедливым вознаграждением, но тем не менее в течение последних двух лет своей жизни он был сравнительно богатым человеком. И все же с монотонной настойчивостью в каждом письме к своему сыну в этот период он призывал его истребовать приказ короля о быстрой и честной выплате «десятой, восьмой и третьей».

Следует признать, что Колумб прожил бы гораздо более счастливую старость, если бы не так высоко оценивал свои денежные «права», а король, возможно, был бы склонен подтвердить его титулы и почести, если бы такие действия не влекли за собой бессрочный арест на колониальные доходы короны. В одном из писем к сыну Колумб заметил, что сначала следует восстановить титулы и должности, а затем последуют и денежные привилегии, и направил королю решительную петицию на этот счет. Колумб, несомненно, был бы счастлив получить подтверждение правомерности своих претензий, но государь очень хорошо знал, что любая такая милость усилит денежные притязания Колумба, и не обратил никакого внимания на просьбу.

Мы так давно не говорили о правах собственности Колумба, что читатель, вероятно, забыл, что Адмирал имел в виду под своим «десятой, восьмой и третьей». «Десятой» было его право, гарантированное «конфирмациями» 1493 года, на 10 % чистой добычи в открытом им мире. Формально это право никогда не отменялось, но Колумб жаловался, что суверены разрешили ему получать десятую часть только от пятой части золота (единственного продукта, который учитывался), то есть 2 % вместо 10 %. «Восьмая» означала прибыль от собственных предприятий Колумба, создание которых предусматривалось «капитуляциями» 1492 года. Никаких подробностей об этом до нас не дошло, но вполне вероятно, что Колумб отправлял провизию и испанские товары на Эспаньолу по спекулятивным ценам, а Бобадилья или Овандо «конфисковали» квитанции. «Треть» означала одну из его предполагаемых прерогатив как Адмирала. При составлении своей «Книги привилегий» Колумб обнаружил, что гранд-адмирал Кастилии имел право взимать 33 % налога на торговлю в местах, находящихся под его юрисдикцией. Таким образом, Колумб потребовал для себя такой же привилегии от торговли в Индии. Это экстравагантное притязание никогда не признавалось монархами и никогда не реализовывалось на практике.

Кроме того, Колумб был обеспокоен тем, что братья Поррас первыми донесут до ушей короля свою версию рассказа о Четвертом путешествии, но все же на самом первом месте оставались денежные вопросы. Он настаивал на возврате сумм, авансированных из собственного кармана на фрахтовку и снаряжение спасательного судна и доставку своей команды домой. При этом Колумб не был озабочен исключительно собственными потерями. Он трижды призывает дона Диего убедить казначея Моралеса выплатить жалованье его «бедным людям», то есть морякам, которые «прошли через бесконечные опасности и лишения». В марте 1502 года весь экипаж получил жалованье за шесть месяцев авансом, но путешествие продлилось тридцать два месяца, и большинство выживших, которые вернулись домой с Адмиралом, прибыли домой, не имея в кармане ни гроша. Некоторые подрабатывали случайными заработками в Севилье, ожидая выплаты, другие жили на благотворительность Адмирала. По его совету делегация моряков совершила долгое путешествие ко двору, взяв с собой решительное письмо Колумба дону Хуану де Фонсеке, ныне епископу Паленсии. Колумб просил Диего сделать все, что в его силах, чтобы людям своевременно платили, «хотя среди них есть и такие [мятежники], которые в большей степени заслуживают наказания, нежели милостей».

Все эти письма содержат много человеческих и даже юмористических штрихов. В декабре Колумб отправляет брата аделантадо и сына Фернандо ко двору. Он, очевидно, беспокоился, что они покажутся дону Диего, с его утонченным придворным воспитанием, неотесанной «матросней». Поэтому Адмирал просит Диего относиться к своему дяде с уважением, а к младшему брату – с любовью и помнить, что он больше не «ребенок» и путешествие сделало маленького Фернандо мужчиной. Аделантадо, который и сам был придворным в Фонтенбло, определенно не относился к людям, которых следовало стыдиться при испанском дворе. Однако можно представить, что шестнадцатилетний Фернандо наслушался от старшего брата, когда начинал болтать при вельможах о смерчах и ураганах. Утонченных кабальерос не интересовали подобные вещи, а молодому человеку уже давно нужно было купить доспехи и заставить изучать практику и язык рыцарства.

Колумб написал отчет о своем путешествии для нового папы Юлия II и отправил его незапечатанным дону Диего с инструкциями показать Диего де Дезе, ставшему к тому времени архиепископом Севильи (якобы для собственного успокоения, что все в нем изложено в надлежащих выражениях для глаз святого отца). Само собой, Адмирал просто хотел напомнить ныне вознесшемуся архиепископу о служениях и страданиях своего старого друга. До Севильи дошли слухи, что в Индию должны быть назначены епископы, и Колумб надеялся приложить руку к их отбору. Он бы очень хотел вознаградить отца Гаспара, отца Хуана Переса и других священнослужителей, проявивших к нему доброту. Но единственным другом Колумба, когда-либо назначенным на епископскую кафедру в Новом Свете, стал лишь Алессандро Джеральдини, причем это случилось через пятнадцать лет после смерти Адмирала.

Больше всего хлопот на берегу Колумбу доставил один из бывших мятежников, Гонсало Камачо – эскудеро с «Гальеги», близкий к братьям Поррас. Будучи хорошим другом капитана Педро де Террероса, умершего на Ямайке, он составил поддельное завещание, сделав себя единственным наследником капитана, хотя сам Террерос оставил семью и подлинное завещание дома. Более того, Камачо распространил по Севилье «тысячу ложных слухов» о Колумбе. Адмирал добился ордера на арест мошенника и сплетника. Это так встревожило бывшего флотского волонтера, что он начал искать убежища в стенах севильской церкви. В свое время Колумб подарил Фернандо забавную карикатуру, на которой этот негодяй был изображен проводящим рождественские праздники в четырех стенах, не смея покинуть священные пределы, дабы не угодить в тюремную камеру.

В течение севильской зимы 1504/05