Пора убивать - Джон Гришэм
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кожей чувствуя разлитое в воздухе напряжение, торговцызакрывали свои лавочки и возвращались под защиту домашних стен, где начиналиискать свои страховые полисы, чтобы увериться в том, что в них внесен пункт обущербе, причиненном общественными беспорядками. Зеленая форма гвардейцевзатерялась, растворилась в людском море. Исходящий потом от волнения полковникприказал своим людям оцепить здание суда и стоять насмерть. Когда Олли Эйджиуже сворачивал на Вашингтон-стрит, шериф приблизился к крошечной группкекуклуксклановцев. Дипломатично и вежливо он объяснил им, что ситуация в любоймомент может выйти из-под контроля, а значит, он уже не в состояниягарантировать им личную безопасность. Он сказал, что признает за ними право насвободу собраний, добавил, что право это им уже удалось реализовать, и попросилубраться с площади до того, как случится нечто непредвиденное. Его просьба былабеспрекословно и быстро выполнена.
Когда бело-голубое знамя демонстрантов проплывало мимоздания суда, все двенадцать человек прилипли к окнам. От исторгавшегося изтысяч глоток клича с надсадным звуком вибрировали стекла. То и дело слышалосьрявканье жестяного рупора. Присяжные с изумлением смотрели на толпу – чернуютолпу, переполнявшую улицу и выплескивавшуюся за ее пределы. Демонстранты неслив руках самодельные плакаты и флажки с единственным требованием – освободитьэтого человека.
– А я и не знала, что у нас в округе столько ниггеров, –проговорила Рита Мэй Планк.
У остальных одиннадцати членов жюри присяжных в голове былата же мысль.
* * *
Бакли задыхался от гнева. Вместе с Масгроувом он стоял уокна библиотеки на третьем этаже. Поднимавшийся снизу глухой рев прервал ихспокойную беседу.
– Не знал, что в округе Форд столько ниггеров, – заметилМасгроув.
– А столько и нет. Сюда их согнали, как стадо овец. Хотел быя знать кто.
– Возможно, Брайгенс.
– Да, возможно. Уж больно это выгодно для него – устроить адпод окнами совещательной комнаты. Да ведь здесь тысяч пять черномазых.
– По меньшей мере.
* * *
Нуз и мистер Пейт наблюдали за происходящим из окнарасположенного на втором этаже кабинета судьи. Никакого душевного подъема егочесть не ощущал – он волновался за жюри.
– Не представляю, как они могут на чем-нибудьсосредоточиться, когда под окнами творится такое.
– А четко все рассчитано, правда, судья?
– Да уж.
– Никогда бы не подумал, что у нас в округе столькониггеров.
* * *
Пейту и Джин Гиллеспи понадобилось двадцать минут, чтобыразыскать прокурора и адвоката и призвать зал к порядку. Когда все были готовы,свои места в ложе заняли присяжные. Улыбок на лицах присутствовавших видно небыло.
Нуз откашлялся:
– Леди и джентльмены, близится время обеда. Полагаю, покавам сказать нечего?
Барри Экер отрицательно покачал головой.
– Так я и думал. Давайте сделаем перерыв до половинывторого. Я знаю, что вы не можете покинуть здание суда, но мне бы хотелось,чтобы за едой вы отдохнули, забыв о вердикте. Приношу вам свои извинения занеспокойную обстановку, в которой вам приходится работать, но, честно говоря,тут я ничего не могу поделать. Объявляю перерыв до половины второго.
* * *
В кабинете судьи Бакли отбросил в сторону приличия.
– Это же просто дикость, судья! Присяжные не в состояниишевелить мозгами в таком хаосе. Это же явная попытка запугать жюри!
– Мне и самому это не нравится, – отвечал Нуз.
– Это было запланировано! Без умысла здесь не обошлось! –распалял себя окружной прокурор.
– Выглядит некрасиво, – кивнул Нуз.
– Я почти готов подать протест о нарушении законности в ходепроцесса!
– Вряд ли я смогу его принять. Что скажешь ты, Джейк?
Джейк улыбнулся и после секундной паузы бросил:
– Свободу Карлу Ли!
– Очень остроумно, – прорычал Бакли. – Похоже, это ваших рукдело.
– Нет. Если вы вспомните, мистер Бакли, я пытался недопустить этого. Несколько раз я подавал заявление о переносе места процесса.Неоднократно говорил, что суд не должен проходить в этом здании. Но вынастаивали, чтобы он был здесь, мистер Бакли, а вы, судья, поддерживали этуидею. Жаловаться теперь с вашей стороны неразумно.
Джейк и сам удивился уверенности, с которой говорил. Баклибуркнул что-то и уставился в окно.
– Вы только посмотрите на них. Черные дикари. Их тут тысячдесять.
После полудня их стало уже пятнадцать. Проехавшие сотни мильмашины – некоторые из них были с теннессийскими номерами – стояли вдоль обочиндорог даже за пределами города. Их пассажиры пешком шли две, а то и три милипод палящим солнцем, чтобы присоединиться к своим собратьям, окружившим зданиесуда.
Настроены все были очень мирно. Эйджи дал команду обедать, илюди начали открывать корзинки с провизией, термосы, стали делиться и угощатьдруг друга. Они старались держаться в тени, но на всех ее никак не моглохватить: слишком мало вокруг было деревьев. В поисках воды и туалетов участникимарша заполнили здание суда. Они прохаживались по тротуарам, заглядывая ввитрины закрытых магазинов и лавок. Опасаясь неожиданностей, кафе и чайная наобеденный перерыв вовсе закрыли свои двери. Очередь к Клоду растянулась наполтора квартала.
Джейк, Гарри Рекс и Люсьен сидели на балконе и наслаждалисьпредставшим перед ними зрелищем. На столике рядом с ними стоял кувшин схолодной «Маргаритой», медленно, но неуклонно убывавшей. Временами вся троицаначинала вторить толпе внизу: «Свободу Карлу Ли!» или же подтягивала мелодию«We Shall Overcome», слов которой никто, кроме Люсьена, не знал. Люсьен выучилих еще в славные шестидесятые, когда борьба за равноправие вступала в силу. Онхвастался тем, что был единственным белым в округе, знавшим каждую строкукаждого куплета. Между глотками коктейля он пояснил своим друзьям, что ходил вте годы в негритянскую церковь, поскольку его собственная церковь отказаласьпускать в храм чернокожих. Подтолкнуло его к такому решению то, что во времяпоследней трехчасовой проповеди с ним случился прострел в пояснице. Нет, сказалсебе Люсьен, такой жертвы религия белых от него не дождется. Тем не менееденьги на счет своей старой церкви он продолжал перечислять регулярно.