Пора убивать - Джон Гришэм

– Фрэнсис Мак-Гоуэн?

– Виновен.

– Ванда Уомэк?

– Не решила.

– Юла Делл Ейтс?

– Пока не решила. Я хотела бы поговорить об этом.

– Поговорим. Клайд Сиско?

– Не решил.

– Итого одиннадцать. Я, Барри Экер, говорю: не виновен. –Сделав короткую паузу, он продолжил: – Значит, так: пятеро – виновен, пятеро –не решили, один человек воздержался и один – не виновен. Похоже, вам придетсяпотрудиться.

Они приступили к изучению материалов: фотографии, отпечатковпальцев, схем, результатов различных экспертиз. В шесть вечера судью поставилив известность, что вердикт сегодня вынесен не будет. Присяжные были голодны инуждались в отдыхе. Нуз объявил перерыв до вторника.

Вот уже несколько часов они сидели на крыльце, почти безразговоров, наблюдая за тем, как темнота опускается на город, и вслушиваясь вкомариный писк. Откуда-то опять наплывала волна зноя. Воздух лип к коже,рубашки постепенно становились мокрыми. Через газон перед домом доносилисьмягкие звуки южной ночи. Салли предложила приготовить ужин. Отказавшись, Люсьенвелел ей принести еще виски. Джейк тоже не испытывал голода: «Коорс» полностьюудовлетворял его потребность в пище. Когда окончательно стемнело, изподъехавшей машины появился Несбит. Пройдя через крыльцо, он скрылся в доме.Через минуту входная дверь вновь хлопнула – с холодной банкой пива в рукеНесбит прошел мимо сидевших к автомобилю. Не было произнесено ни слова.

Сунув голову в дверь, Салли еще раз предложила свои услуги.Оба отказались.

– Сегодня после обеда мне позвонили, Джейк. Клайд Сискохочет двадцать пять тысяч за то, чтобы поработать с присяжными, и пятьдесят –за оправдательный вердикт.

Джейк начал было покачивать головой.

– Выслушай меня, прежде чем говорить «нет». Он знает, что неможет гарантировать полного оправдания, но он в состоянии обеспечить перевесголосов – для этого может хватить и одного. Это обойдется в двадцать пятьтысяч. Понятно, это целая куча денег, но ты и сам понимаешь, что они у меняесть. Я заплачу их, а ты со временем мне вернешь. В общем, мне наплевать. Дажеесли и не вернешь, я не огорчусь. У меня полно кредитных карточек. Тебеизвестно, что деньги для меня ничего не значат. На твоем месте я бы ни минутыне колебался.

– Ты сошел с ума, Люсьен!

– Конечно, я сошел с ума. Но и ты недалеко от меня ушел.Этот процесс выжал тебя. Посмотри, что он с тобой происходит: ни нормальногосна, ни еды, тебе просто не везет, ты лишился дома. А суеты-то сколько!

– Но у меня сохранились еще какие-то понятия онравственности.

– А у меня никаких. Ни морали, ни нравственности, нисовести. И тем не менее я побеждал, детка. Я выигрывал свои дела здесь чаще,чем кто-либо другой, и ты это хорошо знаешь.

– Не все продается, Люсьен.

– Я вижу, ты считаешь, что Бакли не продается. Да он станетврать, изворачиваться, давать взятки, воровать – лишь бы оказаться впобедителях! Уж его-то не волнует никакая нравственность, никакие правила илимнения. Для него не существует морали. Единственное, что его заботит, – этопобеда. И тебе представляется блестящая возможность побить его тем же оружием.Я бы так и сделал, Джейк.

– Забудь об этом, Люсьен. Выбрось из головы.

Они просидели еще час, не произнеся больше ни слова. Один задругим в ночи гасли огоньки. Сквозь полуночный мрак от машины доносился храпНесбита. Салли принесла последнюю порцию выпивки и пожелала мужчинам спокойнойночи.

– Впереди самое трудное, – проговорил Люсьен. – Нужно ждать,пока двенадцать обывателей поставят точку.

– Идиотская система, а?

– Идиотская. Но как правило, она срабатывает. В девяностаслучаях из ста присяжные оказываются правы.

– Погано у меня на душе. Жду какого-то чуда.

– Джейк, мальчик мой, чудо случится завтра.

– Завтра?

– Да. Рано утром.

– Ты не мог бы выразиться яснее?

– Завтра, к полудню, Джейк, здесь соберется толпа тысяч вдесять, черные будут сновать вокруг здания суда, как муравьи.

– Десять тысяч! Но почему?

– Они станут орать: «Свободу Карлу Ли! Свободу Карлу Ли!», –и устроят тут настоящий ад, чтобы нагнать на всех страху, чтобы запугатьприсяжных. Чтобы снести здесь все к чертям. Слетится так много черных, чтобелые будут прятаться по щелям. Губернатору придется высылать дополнительныевойска.

– Откуда тебе это известно?

– Я сам все это организовал, Джейк.

– Ты?

– Слушай, Джейк, в свои лучшие годы я был знаком с каждымчерным проповедником на территории пятнадцати округов. Я ходил в их церкви.Молился с ними, ходил с ними на демонстрации, пел с ними. Они посылали ко мнеклиентов, я же давал им деньги. В северной части штата Миссисипи я былединственным белым юристом, выступавшим в защиту их прав. Я вел больше дел подискриминации черных, чем десяток контор в Вашингтоне. Все они были моимилюдьми. Так что мне потребовалось сделать только несколько телефонных звонков.Они начнут прибывать с утра, а к середине дня черных в центре Клэнтона будетстолько, что ты по улице пройти не сможешь.

– И откуда же они приедут?

– Отовсюду. Ты же знаешь, как черные любят марши и протесты.Такой случай они не упустят. Они его давно ждали.

– Ты сошел с ума, Люсьен. Мой бедный рехнувшийся друг.

– Я выиграю, детка.

* * *

В гостиничной комнате под номером 163 Барри Экер и Клайд Сискозакончили последнюю партию в карты и готовы были лечь спать. Выудив из кармананесколько монет, Экер заявил, что хочет сходить за банкой кока-колы. Сискоответил, что его жажда не мучит.

Барри на цыпочках прокрался мимо спящего в коридореохранника. Автомат у них на этаже сломался, поэтому Барри тихо открыл дверь иподнялся на второй, где рядом с морозильником стоял другой автомат. Он опустилв щель монеты. В руки ему вывалилась банка и упала на пол. Барри наклонился.