Античность: история и культура - Александр Иосифович Немировский

алфавитное письмо. Иосиф Флавий был, таким образом, носителем культурно-религиозной традиции, более древней, чем греческая, ибо если даже включить в греческий ареал крито-микенскую цивилизацию, она моложе той, к которой возводили свои истоки евреи – к Аврааму, выходцу из шумерского Ура, и к Моисею, якобы овладевшему египетской мудростью и превзошедшему ее.

При этом надо отметить, что Иосиф выполнял свою миссию с согласия римских властей и при их прямой поддержке. Он получил римское гражданство и государственную субсидию для работы над историческими трудами. Римские императоры, не раз получавшие на Востоке болезненные уроки, пожелали выслушать и другую сторону, а не черпать воду из того греко-египетского источника, каким пользовался Тацит. Трактат Иосифа «Против Апиона» полемически направлен против этого источника. Разоблачая клевету о том, что евреи потомки прокаженных, изгнанных фараоном из Египта, историк приводит высказывания знатоков древнеегипетской и шумеро-вавилонской исторической традиции Манефона и Бероса, тем самым сохранив их для нас. Главные труды Иосифа «Иудейская война» и «Иудейские древности», также пропитанные полемикой с современной ему греческой публицистикой, в то же время являются плодом глубокого знакомства с классической греческой историографией и философией. У Фукидида он заимствует тезис, что до Троянской войны греки не совершили чего-либо значительного и бродили по своей покрытой лесами стране как дикари, а у Платона – объяснение, почему греки забывали о своих культурных достижениях и каждый раз начинали с нуля: природные катастрофы, которых не знал более стабильный восточный мир. Чтобы включить судьбы своей родины в общеисторическое полотно, Флавий использует и греческую эллинистическую литературу – труды Полибия, Николая Дамасского, Страбона.

Иосиф не смог реабилитировать в глазах римлян вклад Востока в создание общесредиземноморской цивилизации. Новые восстания иудеев в период «золотого века» Антонинов перечеркнули его героические усилия. Рим в лице Адриана окончательно отвернулся от Востока, отдав свои симпатии Греции и ее культуре. Но то, чему сам Иосиф явно не придавал особого значения, то, что в великолепно написанной им картине состояния Палестины до Иудейской войны было лишь незначительным мазком, поставило его, второстепенного историка, на уровень таких гигантов, как Геродот, Фукидид и Полибий.

Еще один парадокс, каких немало в судьбах античного наследия. В главных своих трудах Флавий упомянул мимоходом Иоанна и Иисуса, которых он лично не мог знать, ибо родился около 37 г., но мог слышать о них от своих учителей. Сообщение Флавия об Иисусе как о реальном человеке, бросившем вызов римским властям и иудейскому жречеству, вызвало критику христианских читателей Флавия. Им не понравилось, что он не назвал Иисуса мессией и сыном Божиим, и они написали свое суждение на полях рукописи Иосифа, а последующие переписчики включили эту маргинальную заметку в текст, к великой радости недавних неумеренных критиков христианства, доказывавших, что весь текст об Иисусе – поздняя вставка, и, значит, Иисуса не существовало, поскольку о нем не знал ни один из древнееврейских авторов. Ныне обнаружена неиспорченная позднейшими поправками рукопись Иосифа, и доводы вульгарных атеистов рассыпались, как карточный домик.

Иосиф писал об Иисусе в то самое время, когда Тацит, живописуя гонения Нерона на христиан, назвал их веру гнусным суеверием, и тогда же, когда еврейские раввины в Талмуде рассказывали об Иисусе как выродке, сыне Марии и римского солдата Пантеры. Противников христианства объединила ненависть к его основателю, в реальном существовании которого они, разумеется, не сомневались. Правдивое свидетельство Иосифа, ставшее основополагающим в научной истории христианства, возвысило Флавия уже в древности. Один из основателей церкви, Иероним, назвал его «греческим Ливием». Иосифа усердно читали и на христианском католическом Западе, и на православном Востоке. Он был первым античным историком, с трудом которого познакомились в Древней Руси.

Флор. В годы правления Адриана в Риме жил Луций Анней Флор, гуляка, завсегдатай злачных мест столицы, автор лирических стихов и едких эпиграмм. Одна из них была посвящена Адриану, и тот, в духе либеральной эпохи, откликнулся на нее тоже эпиграммой, отхлестав Флора словами, а не розгами, как поступили с другим «строптивцем» – Гнеем Невием. Флору принадлежит небольшой по объему исторический труд, которому суждено было стать одним из самых читаемых исторических произведений в эпоху Средневековья, ибо Рим в нем был представлен в ярких образах, что делало историю живой и привлекательной. Среди восторженных читателей Флора был великий поэт и гуманист Франческо Петрарка. В одном из писем он сообщал: «Цветущая краткость [игра слов: «флорус» по-латыни «цветущий»] Флора воодушевила меня на поиски Тита Ливия».

Сочинение Флора интересно не только художественным изложением римской истории от Ромула до Августа, не только блестящими историческими портретами, но и осмыслением судеб Римской империи. Мысленно представив себе римский народ как бы человеческим организмом, Флор рассмотрел его в рамках тех естественных периодов, которые проходит человек от рождения до смерти: младенчество, юность, зрелость, старость. Развитие Рима от Пунических войн до Августа – это сама юность империи и как бы «некая мощная зрелость». Период от Августа до Траяна Флор характеризует как время, когда из-за бездеятельности цезарей народ «как бы одряхлел и перекипел», а время Траяна – как вторую молодость, когда старость империи, если можно так выразиться, «зазеленела возвращенной юностью».

Флор таким образом раскрывает тайну империи, и не только римской. Расширение территории постоянно питает ее. Прекращение процесса завоеваний, чем бы оно ни оправдывалось, гибельно для империи. Империя может жить, лишь постоянно тренируя мускулы, расширяясь, подчиняя своей державной воле все новые и новые территории и народы. Приостановка завоеваний, считал Флор, – это одряхление, за которым неминуемо следует смерть империи, ее распад.

Светоний. Современником Флора был Гай Светоний Транквилл, родом из Африки, личный секретарь Адриана, прославивший себя «Жизнеописаниями двенадцати цезарей». Флор в своем сочинении умышленно опустил время от Августа до Траяна. Светоний представил его в форме биографий, добавив жизнеописания Цезаря и Адриана.

Труд Светония – культурно-исторический документ большого значения, поскольку он оживляет детали придворной и обыденной жизни, мимо которых прошел Тацит, сосредоточившийся на общих исторических и психологических проблемах. Светоний изложил «времен минувших анекдоты», всевозможного рода слухи, заботясь о занимательности изложения, предпочитая ее истине. Но тем не менее он сумел из этого «дурно пахнущего» материала сложить нечто, читаемое с интересом, хотя и далекое от истории в ее строгом понимании. Последователями Светония в эпоху поздней Античности стали «Писатели истории Августов», а в Средние века – авторы «жизнеописаний королей».

Серьезной утратой для науки было почти полное исчезновение созданных Светонием биографий римских интеллектуалов, поэтов, ораторов, историков, философов, грамматиков. В отличие от биографий цезарей, их жизнеописания не заинтересовали читателей Средневековья. Труд Светония перестали переписывать, и он почти полностью утрачен.

Плутарх. Легенда утверждает, что «лучший» римский император Траян, равно как