Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

– знаменитое внутреннее море Гватемалы. Однако, рассудив, что сможет легко посетить эту страну, двигаясь с Кубы, Колумб решил идти дальше на восток в поисках пролива. Хотя ему так и не представилась возможность увидеть Гондурасский залив, позже, во время того же путешествия вдоль Коста-Рики и Панамы, он опять столкнулся с той же высокой культурой.

Стояло начало августа, и Колумб направился к материку. Он был виден с Бонакки и находился от него примерно в 30 милях. Флот достиг твердой земли на мысе Гондурас, названном Пунта-Каксинас, по аравакскому названию найденного там дерева. Его плоды Фернандо описывает как «грубые, словно губчатая кость, но вкусные, особенно если их правильно приготовить». Вероятно, он подразумевал плоды Chrysobalanus Icaco[312], распространенные вдоль морских пляжей Гондураса. Флот бросил якорь в гавани с подветренной стороны мыса, где испанцы несколько лет спустя основали город Трухильо – метрополию колониального Гондураса. Там Колумб снова встретил индейцев джикаке, одетых так же, как и люди из большого торгового каноэ. Некоторые туземцы носили подобия толстых стеганых хлопковых курток, служащих достаточно надежной защитой от стрел. Как было сказано выше, это и было «гондурасское королевство майя» (по крайней мере, как позже утверждали некоторые моряки, именно так называли себя джикаке).

Начался долгий переход с наветренной стороны. В воскресенье, 14 августа, флот бросил якорь у устья реки, которую Колумб назвал Rio de la Posesion[313], поскольку в следующую среду он официально вступил во владение материком для своих суверенов, по поводу чего отец Александр отслужил соответствующую мессу. Местность была «зеленой и красивой, хотя и без гор… со множеством сосен, дубов, пальм семи видов и миробаланов, подобных тем, что на Эспаньоле называются «хоби»; здесь в изобилии водятся пумы, олени и газели».

Посмотреть на церемонию пришли сотни индейцев. Как и следовало ожидать, последовала оживленная торговля колокольчиками, бусами и прочими безделушками. Индейцы принесли «домашнюю птицу, которая лучше нашей, жареную рыбу, красную и белую фасоль» и другие товары, подобные тем, что имелись и на Эспаньоле. Сами туземцы были более темного цвета и с бровями, посаженными ниже, чем у араваков. Мочки ушей украшали отверстия, достаточно большие, чтобы вставить в них куриное яйцо, поэтому Колумб не преминул назвать этот участок побережья La Costa de las Orejas[314]. Судя по всему, Адмирал встретил либо индейцев пайя, либо джикаке – плотоядных эмигрантов из лесистой части Южной Америки.

Вдоль побережья Мискито в Гондурасе от Рио-Романо до мыса Грасиас-а-Диос флот непрерывно противостоял встречным ветрам и непогоде в течение двадцати восьми дней. В светлое время суток каравеллы отходили от берега, но каждую ночь бросали якорь близко к суше. «Дождь, гром и молнии, – писал Колумб, – казалось, не прекращались ни на минуту. Корабли стояли беззащитные перед непогодой, с порванными парусами, а якоря, такелаж, тросы, лодки и многие припасы были потеряны. Люди были измучены и настолько подавлены, что все время давали обеты совершить паломничества и исповедовались друг другу. Я видел и другие бури, но ни одна из них не длилась так долго и не была такой мрачной, как эта. Многие опытные моряки, которых мы считали самыми крепкими, теряли мужество. Больше всего меня поразили страдания моего сына. Подумать только, что мальчишке в тринадцать лет уже пришлось пройти так много. Но Господь дал ему такое мужество, что он даже воодушевлял остальных и работал так, будто провел в море долгую жизнь. Это утешило меня. Я был болен и много раз лежал при смерти, но отдавал приказы из „собачьей конуры“. Мой брат был на самом худшем и капризном из всех четырех кораблей, поэтому я чувствовал себя ужасно виноватым, уговорив его пойти в море против воли».

Подобный опыт действительно удручающ: в такую погоду лучше находиться на глубокой воде. Каждое утро при свете дня ветер дует с востока. Приготовьте холодный завтрак, поднимите якорь и реи, отойдите от берега правым галсом в удушье мелководных волн, которые отбрасывают вас с подветренной стороны, под таким сильным дождем, что один корабль не видит остальных. Временами ливень достигает такой плотности, что каждый шпигат (вызывают отдельный интерес обозначение Serici Montes (Китайские горы) и наличие перешейка Belen; каждое деление на экваторе соответствует 15°) превращается в водопад, а всякое различие между морем и небом теряется. Моряки, не имея возможности развести огонь в очаге, удовлетворялись червивыми сухарями с ломтем соленой конины и сворачивались в клубок где-нибудь в мокрой одежде, пока каравелла качалась на волнах, скрипела по всем швам. Под вечер ветер стихал, и из мангровых зарослей вылетали тучи москитов, но у измотанных испанцев уже не было сил, чтобы от них отмахиваться.

ЭСКИЗ КАРТЫ ПОБЕРЕЖЬЯ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АМЕРИКИ И ВЕНЕСУЭЛЫ, ВЫПОЛНЕННЫЙ БАРТОЛОМЕО КОЛУМБОМ

За двадцать восемь дней мучений флот прошел всего от 165 до 170 миль. Стойкость Колумба проявилась в том, что он отказался признать себя побежденным и не стал менять первоначальный план, хотя имел возможность развернуться по ветру и пойти в страну золота и серебра, о которой ходило так много слухов. Какой моряк, борющийся с ветром и морем, идущий на стонущем от напряжения судне, осыпаемый брызгами, промокший под проливными дождями, наполовину утонувший в волнующемся море, измученный перетяжкой такелажа и откачкой воды, не мечтал о сладостном удовольствии сменить противный ветер на попутный? Простой приказ на смену курса направил бы флот Адмирала из ада в рай за несколько минут, буря превратилась в шторм – пусть даже и довольно сильный, – и корабли быстро и весело понеслись бы по ветру без суеты и напряжения. Но Адмирал Моря-Океана продолжал исполнять свой долг в поисках пролива – именно за этим он сюда пришел. Он не мог позволить себе двигаться по ночам, поскольку эта часть Карибского моря все еще оставалась неисследованной и могла быть полна рифов и островов. Кроме того, ночные стоянки вне гаваней в условиях сильного течения привели бы к слишком большому сносу. Колумб просто боялся что-то упустить и надеялся, что рано или поздно небо прояснится, ветер переменится, и как когда-то Красное море расступилось перед Моисеем, так и здесь берега разойдутся в стороны, открывая пролив, и флот устремится к Индийскому океану, Тапробане[315] и вечной славе.

Не было никого, кто мог бы вознаградить все эти усилия и мучения. Но, как говорят моряки, плохая погода всегда заканчивается, как и удача когда-то поворачивается лицом. 14 сентября моряки обнаружили, что линия побережья