Жизнь Христофора Колумба. Великие путешествия и открытия, которые изменили мир - Самюэль Элиот Морисон

человек, которым был». Был ли тому причиной непрекращающийся артрит или даже психологическое расстройство, но твердая и уверенная нота, выдержанная в бумагах 1492–1494 годов, уже отсутствовала. Колумб казался неспособным к энергичным и прямолинейным действиям.

Возможно, мятежники Ролдана действительно и превосходили численностью лояльные силы, но тем не менее Адмирал обладал престижем вице-королевской власти, и ему следовало решительно подавить восстание. Лично я убежден, что единственный способ справиться с «крутыми парнями» – быть немного жестче, чем они сами. Но вместо того, чтобы придерживаться сильной линии, Колумб вообразил, что сможет убедить Ролдана стать «хорошим».

Через два дня после отплытия «Нао» и «Коррео» он направил ему умиротворяющее письмо, в котором заявлял, что хотел бы отпустить своего саго amigo[300] восвояси, больше не может задерживать корабли, поскольку рабы умирают, и умолял его приехать на мирную «конференцию». Говоря современным языком, последовал своеобразный обмен нотами, и в ноябре было подписано соглашение, по которому последователи Ролдана могли либо подчиниться вице-королевской власти, либо свободно уехать домой со всем своим золотом, наложницами и рабами. Обеспечение отправки Колумб брал на себя в 50-дневный срок. К сожалению, он не смог выполнить это условие, что дало Ролдану повод усилить свои претензии. Теперь он потребовал восстановления себя в должности верховного судьи, официального заявления о том, что все выдвинутые против него обвинения не обоснованы, а также выделения бесплатных земельных наделов в Харагуа для тех, кто решит остаться. В сентябре 1499 года Колумб согласился и на эти унизительные условия. Более того, он установил в пользу отнюдь не раскаявшихся повстанцев систему эксплуатации, которая стала основой социальных институтов Испанской Америки.

Это была система repartimientos, позже известная как encomendas, заключающаяся в том, что каждому поселенцу выделялся большой участок обрабатываемой земли вместе с проживающими на нем индейцами, которых каждый колонист-владелец имел право эксплуатировать на свое усмотрение в полном объеме. Чтобы избавиться от невыносимого бремени золотой дани, касики пошли на эти условия и передали своих подданных завоевателям.

Отправившиеся в октябре 1499 года обратно в Испанию две каравеллы увезли с собой письмо к монархам, в котором Колумб разъяснял эти договоренности и приносил извинения за то, что они были приняты по принуждению. Он снова просил прислать компетентного судью и благоразумного советника, который помогал бы ему управлять островом. Безусловно, Адмирал мог бы и сам вернуться в Испанию, если бы не внезапное появление нового элемента беспокойства – Алонсо де Охеды. Когда флагман и «Коррео» вернулись в Испанию осенью 1498 года с новостями о плавании в Парию, де Охеда сумел завладеть адмиральской картой и получить официальное разрешение от дона Хуана де Фонсеки на плавание в этот регион. Вместе с Бартоломео Ролданом (добровольным лоцманом-любителем из Первого путешествия), Хуаном де ла Косой (картографом из Второго) и проживающим в Севилье флорентийцем Америго Веспуччи (чей отчет об этом путешествии, в котором не упоминался непосредственный командир, привел к тому, что континенту было присвоено его имя), де Охеда достиг залива Парии. Оттуда он продолжил плавание вдоль материка за Маргаритой, открыл ценные промыслы жемчуга, а также острова Аруба, Бонайре и Кюрагао. Следующим этапом стал залив Маракайбо, который он назвал Венесуэла – то есть Маленькая Венеция (от туземных жилищ, стоящих на сваях) и Кабо-де-ла-Вела к западу от этого залива. Конечным пунктом этого плавания стала Эспаньола. Высадившись в Пуэрто-Бразил (Жакмель) 5 сентября 1499 года, он приступил к вырубке леса, не получив никакого разрешения от Адмирала.

Франсиско Ролдан, которому совсем не понравилось появление в его любимой Харагуа соперника, пошел на мировую с вице-королем и согласился под его руководством захватить новоявленного лесоруба вместе с людьми и доставить пленников в Санто-Доминго. «Дружеская» встреча произошла на юго-западном берегу Эспаньолы, но после забавной игры с обоюдным захватом заложников и неуклюжей попытки де Охеды заменить Ролдана на посту лидера недовольных молодой конкистадор просто отплыл на Багамы, откуда, предварительно загрузившись рабами, благополучно вернулся в Испанию.

В тех же 1499–1500 годах Пералонсо Нинос, бывший лоцман «Санта-Марии» и «Ниньи», совершил официальное плавание, из которого вернулся с богатой добычей жемчуга из окрестностей Маргариты. Практически одновременно Висенте Янес Пинсон, бывший капитан «Ниньи», в очень значимом и отважном путешествии открыл устье Амазонки, затем повернул назад вдоль побережья и через залив Пария добрался до Санто-Доминго. Юридически ни одно из этих плаваний не могло быть осуществлено без разрешения Адмирала. Другими словами, мы имеем еще одно свидетельство быстрого ослабления влиятельности Колумба при дворе.

Суверены не без оснований полагали, что все три брата Колумба[301] устраивают на Эспаньоле административный хаос. Прошло семь лет с тех пор, как Второе путешествие отправилось в путь с такими большими надеждами на прибыль для короны и всех заинтересованных сторон, но доходы до сих пор составляли лишь смехотворную долю вложенных средств. Король не одобрял любые предприятия, нарушающие политику баланса сил в Европе, а богобоязненная королева, разочарованная малой отдачей от дела спасения душ, чувствовала себя оскорбленной Колумбом, который неоднократно пренебрегал ее желаниями, отправляя рабов в Испанию. Собственная политика Колумба, возможно, тоже не отличалась сильными сторонами, но недовольные и мятежники обладали средствами привлечь внимание короля, представляя эту политику тиранией. Как говорится в староанглийском переводе Питера Мартиры, противники обвиняли братьев Колумб (особенно Бартоломео) в том, что они «злые люди, жестокие враги и предводители испанской банды», которые при каждом удобном случае «нападают, оскорбляют и издеваются над ними, получая от этого удовольствие…Они отступили от них [от Колумбов], как от жестоких тиранов и диких зверей, правящих в крови». Фернандо с горечью вспоминал, как летом 1500 года, когда он и его старший брат пребывали в Гранаде, толпа репатриированных негодяев с Эспаньолы, утверждавших, что им причитается жалованье, села во дворе Альгамбры и кричала «Плати! Плати!» королю всякий раз, когда он проходил мимо. «И если мой брат и я, будучи пажами королевы, тоже случайно проходили мимо, они следовали за нами, взывая к Небесам: „Вот идут сыновья Адмирала-кровососа! Того, кто нашел земли тщеславия и заблуждения, могил и разорения благородных кастильцев!“ – добавляя так много других дерзостей, что мы старались выбирать другую дорогу».

Весной 1499 года Фердинанд и Изабелла выбрали Франсиско де Бобадилью, человека с безупречным характером и честностью, старого слугу короны и рыцаря одного из испанских рыцарских орденов, чтобы отправиться на Эспаньолу с полномочиями верховного судьи (как просил сам Колумб), а также в качестве королевского уполномоченного по рассмотрению жалоб. Он имел полномочия арестовывать мятежников и конфисковывать их имущество, а также отбирать все форты и другую королевскую собственность у