Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

Нобелевский институт – это прежде всего большая библиотека книг по международным и гуманитарным проблемам. Однако именно в Нобелевском институте проводятся ежегодно церемонии вручения Нобелевских премий мира, присуждение которых осуществляется особым комитетом норвежского парламента. Одним из выдвинутых кандидатов на Нобелевскую премию мира был с 1973 года Андрей Сахаров. Это, однако, не означало, что его кандидатура была включена в список для голосования. Фогт заверил меня, что мое приглашение не имеет никакого отношения к проблемам этой премии. Более того, список кандидатов на премию является конфиденциальным, никаких публичных дебатов в пользу или против выдвинутых фигур не допускается. Различные лекции и семинары по международным проблемам в Нобелевском институте проходят еженедельно. Дополнительно меня пригласили и в университет в Осло для лекции о проблемах старения и долголетия.

В Осло я приплыл на пароме 31 августа. Меня встречал Пер Эгил Хегге, журналист, с которым я подружился еще в Москве в 1970 году, где он работал корреспондентом норвежской газеты Aftenposten. Он очень много сделал для организации протестов в период моего насильственного заточения в психиатрическую больницу. Хегге отвез меня к себе домой. Он с женой Биргит и пятерыми детьми жил за городом в большом деревянном доме. При доме были сад и сауна.

На следующий день я познакомился с профессором Фогтом и его другом Эйнаром Герхардсеном, бывшим премьер-министром. Хегге объяснил мне, что Герхардсен является наиболее популярным политиком в Скандинавии, отцом скандинавской модели социализма. Он был премьер-министром от лейбористской партии три срока, почти семнадцать лет. Вышел в отставку в 1965 году. В молодости он был коммунистом.

Предварительное сообщение о моей лекции было напечатано в понедельник 2 сентября в Aftenposten и в Dagbladet. Нобелевский институт размещался в красивом здании на небольшой центральной площади города. Рядом с ним расположен Королевский дворец, напротив на площади – посольство США.

Большая аудитория института была полна. Я читал лекцию на английском. Перед лекцией директор института предупредил меня о том, что вопросы, связанные с ежегодным присуждением Нобелевских премий мира, в стенах института не должны обсуждаться, так как список кандидатов является конфиденциальным. Однако полностью уклониться от этой темы мне все же не удалось. Когда после лекции перешли к вопросам, один из присутствовавших из второго ряда задал мне прямой вопрос: считаю ли я, что академик Сахаров является наиболее достойным кандидатом на премию мира? (Позже мне сказали, что этот вопрос задал сотрудник эмигрантского издательства «Посев» и член русской эмигрантской организации НТС Гунар Мое, живший в Осло.) Я ответил, что затрудняюсь делать какие-либо сравнения, так как не знаю статуса премии и имен кандидатов, которые рассматриваются Комитетом по премиям.

4 сентября у меня была встреча с Тругве Иогансеном (Trugve Johansen), директором норвежского издательства «Tiden», издавшего еще в 1957 году роман «Не хлебом единым» Владимира Дудинцева. По доверенности автора я уже больше года вел переписку, но не сумел добиться перевода небольшого гонорара на счет автора в Лондоне. Личный визит в издательство уже ставшего известным в Осло Жореса Медведева принес плоды. 2960 норвежских крон были вскоре переведены автору, превратившись в Лондоне в 229 фунтов и 30 пенсов.

После лекции о старении на кафедре генетики университета в Осло 5 сентября я уехал на поезде в шведский город Лунд, чтобы посетить профессора Айка Густафссона, возглавлявшего Институт генетики в Лундском университете. Он, как я писал раньше (см. главу 8), помог мне в декабре 1967 года отправить микрофильм рукописи по истории генетической дискуссии в США Михаилу Лернеру. Здесь была также запланирована лекция по генетическим аспектам старения. Из Лунда, через небольшой пролив, я приплыл на пароме в Копенгаген. Меня пригласил в Данию профессор Олав Андерсен (Olav Andersen), президент Биологического общества. В среду 11 сентября я прочитал там лекцию тоже по генетике старения. В Копенгагене, кроме всего прочего, я выполнял роль доверенного лица Дудинцева. Ему причитался гонорар и в Дании от издательства «Fremad». Датских крон было больше, 9080, что составляло в то время около 800 фунтов. Открыткой я рапортовал об этом успехе своему другу и из Лондона сразу же выслал ему подарочный перевод во Внешторгбанк. (Подарочные переводы в то время выдавались получателю в виде валютных сертификатов, которые принимались в магазинах «Березка». Обычные переводы банк выдавал в рублях по сильно заниженному курсу.)

Открытое письмо Солженицына

В Лондон я вернулся 12 сентября. На следующий день мне позвонил Хегге и сообщил, что их газета получила «открытое» письмо Солженицына по поводу моей лекции в Нобелевском институте. Письмо было адресовано в газету Times, но Солженицын просит опубликовать его и в Aftenposten. По словам Хегге, письмо явно основано на ложной информации, но редактор все же хочет его напечатать, предоставив мне возможность ответить на него. Хегге выслал копию письма экспресс-почтой.

Среди советских диссидентов отправка разного рода «открытых писем» входила в моду. Но между лично знакомыми людьми было принято посылать первый экземпляр тому, кому оно адресовано. Я решил поэтому позвонить в Цюрих на конфиденциальный номер, по которому отвечала жена Солженицына. Сам Солженицын никогда первый не снимал телефонную трубку. На мою просьбу прислать копию «Открытого письма» ответила Наталия Дмитриевна: «…читайте английские газеты», – и положила трубку.

На следующий день пришло экспресс-письмо из Норвегии с русским текстом «Открытого письма» и его переводом на норвежский. Хегге сообщал, что они его на днях опубликуют, но предоставят мне для ответа место на той же странице. Письмо воспроизводилось как «копия письма в лондонскую Times». Между тем в Лондоне оно не публиковалось. По русскому тексту, полученному из Осло, я сразу понял почему. Солженицын писал:

«Удивительным образом Ж. Медведев всегда знает, что сейчас приятно советскому правительству, и именно то и говорит, так уместно и умно, как не умеет весь платный аппарат агитпропа ЦК. ‹…› И Нобелевские премии мира давали бы только такие, какие приятны советскому правительству, или уж тогда совсем никаких. И если требуется опорочить нашего национального героя, то избирается самое удобное место – Нобелевский институт. Напоминает Ж. Медведев: “Вы должны проанализировать и взвесить, насколько велик был вклад академика Сахарова в дело построения мира ИЛИ РАЗЖИГАНИЯ ВОЙНЫ”!»

В Аftenposten это письмо было опубликовано 20 сентября. Первым на него ответил профессор И. Фогт, заявивший, что Нобелевский институт для лекции Медведева был выбран норвежским ПЕН-клубом и что фраза, приведенная Солженицыным, в лекции не произносилась. Мой ответ был напечатан 26 сентября. В Лондоне сообщение о письме Солженицына, но без его текста, было опубликовано Дэвидом Флойдом в газете The