Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

ним завершенное произведение. Он передал за границу в 1968 году микрофильм всей рукописи, в которой было больше полутора тысяч страниц плотно напечатанного текста. К ним впоследствии добавились вставки и фотографии. Дав указание издателям «немедленно публиковать», Солженицын ожидал, что русское издание и уже сделанные за четыре года переводы будут опубликованы в полном объеме. По замыслу писателя книга должна быть неделимой, выйти «залпом», и многие важные обобщения, особенно по более близкому читателям послевоенному периоду 1945–1956 годов, входили именно в третий том, которого пришлось ждать еще два года. В это же время, летом 1974 года, публиковались и переводы на английский, немецкий и другие европейские языки первого тома этой монументальной работы. Ни в самой книге, ни в рецензиях на нее не говорилось, что это лишь начало трилогии. Летом 1974-го рецензии в большинстве западных газет и журналов были посвящены еще первому тому «Архипелага» и рассматривали его как законченное произведение. Второй том русского издания не становился поэтому сенсацией. На русском языке он издавался в том же формате, что и первый, тиражом 50 тысяч экземпляров, и отдельным карманным изданием на очень тонкой бумаге. Но реализация тиража шла медленно. Через международную, субсидируемую из США, сеть книжных распределителей для коммунистических стран «Universal Book Exchange» первый и второй тома «Архипелага» раздавались бесплатно. Меня пригласила в лондонское отделение этой сети ее управляющая Жоан де Балкар (Joan de Balcar) и предложила брать для друзей любое число экземпляров. Печатать сразу весь «Архипелаг», как я узнал позднее, было технически трудно и нецелесообразно, хотя набор был сделан. В этом случае пришлось бы увеличить формат, уменьшить шрифт и выпускать очень толстый том в твердом переплете. Работа затянулась бы на год, и высокая продажная стоимость тома могла сильно сократить тираж. Слишком большой объем книги, в трех вышедших томах было 1844 страницы, не увеличивал, а уменьшал ее эмоциональный и политический эффект.

Рой, как и в прошлом году, получил от газет The New York Times и The Washington Post заказ на рецензию, которую он подготовил лишь к середине августа. Его рецензия на второй том была гораздо более критичной, чем на первый, хотя, по его признанию, во втором томе было меньше неточностей или искажений. Но сам Солженицын был уже за границей, вне опасности, и это позволяло давать его произведениям более беспристрастную оценку. Рецензии Роя на каждый том «Архипелага» опубликованы на русском сравнительно недавно, в 2004 году, и я поэтому не буду воспроизводить здесь детали.

Лев Зиновьевич Копелев, сыгравший ключевую роль в организации контактов между Солженицыным и Твардовским в 1962 году, прислал мне через немецких друзей свою очень критическую, но поспешно написанную рецензию. Он просил опубликовать ее анонимно, не раскрывая его имени.

«Простите, что посылаю в таком получерновом виде, – писал он, – но не могу найти доверенной машинистки – ведь лето, но не хочу дольше задерживать. Очень, очень прошу, чтобы о подлинном авторе кроме Вас узнала только графиня Марион Денхоф (из Ди Цайт, Гамбург) и знала бы, что это только ей должно быть известно. Так до весны-лета 1975 г., тогда “подниму забрало” и объясню, почему должен был опускать его…»

Эта рецензия была с сокращениями опубликована в еженедельнике Die Zeit. Копелев, находившийся в заключении с 1945 до 1954 года, был достаточно компетентен для анализа проблем «ГУЛАГа». Наибольшую критику у него вызвала глава 3 «Архипелаг дает метастазы», в которой появление и распространение исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) Солженицын связывал не с усилением политического террора и раскулачиваниями в период ликвидации НЭПа и начала коллективизации и индустриализации в 1929 году, а с инициативой Нафталия Френкеля, одесского коммерсанта и нэпмана, арестованного ОГПУ в 1926 году. «Мучительно было читать в “Архипелаге”, – писал Копелев, – заведомо неправдивые страницы о блатных, о коммунистах в лагерях, о Горьком, о Френкеле – очередной образ сатанинского иудея, главного виновника всех бед…»

Эти страницы второго тома о Френкеле вызвали сразу и у меня сомнения в достоверности, тем более что и имя было ранее мне не известно.

«На Архипелаге живет упорная легенда, что “лагеря придумал Френкель”», – писал Солженицын. Далее на нескольких страницах следовали подробности, являвшиеся результатом исследований самого автора:

«Нафталий Аронович Френкель, турецкий еврей, родился в Константинополе. Окончил коммерческий институт и занялся лесоторговлей. В Мариуполе он основал фирму и скоро стал миллионером, “лесным королем Черного моря”… В 1916 году учуял грозу… еще до Февральской революции перевел свои капиталы в Турцию и следом за ними сам уехал в Константинополь… Но какая-то роковая сила влекла его к красной державе… в годы НЭПа он приезжает в СССР».

В отношении «роковой силы» Солженицын делает сноску:

«У меня есть личное предположение, я выскажу его в другом месте» (с. 75).

Во время НЭПа за скупку золота Френкель попадает в тюрьму.

«Его привозят в Соловки в 1927 году, но сразу от этапа отделяют… разрешают свободное передвижение по острову… С 1928 года… он создает выгодное подсобное предприятие…

Как-то, году в 1929-м, за Френкелем прилетает из Москвы самолет и увозит на свидание к Сталину. Лучший Друг заключенных… с интересом беседует с Френкелем три часа. …Френкель разворачивает перед Отцом Народов ослепительные перспективы построения социализма через труд заключенных. Многое из географии Архипелага, послушным пером описываемое нами теперь вослед, он набрасывает смелыми мазками на карту Союза под пыхтение трубки своего собеседника…» (Там же. С. 73–76).

Н. А. Френкель – реальная фигура. Он родился в 1883 году в Одессе. Окончил строительный техникум. Разбогател в основном в период НЭПа. Был арестован и осужден в 1926 году. Он был досрочно освобожден в 1930 году за успехи в организации местных производств и в строительстве бани, остался на Соловках одним из начальников и выдвинулся в организаторы работ при строительстве Беломоро-Балтийского канала. Беломоро-Балтийский ИТЛ, в котором числилось более ста тысяч заключенных, был создан в ноябре 1931-го именно на базе Соловецкого ИТЛ. Однако эпизоды с вызовом тогда еще неизвестного заключенного к Сталину в 1929 году и отправка за ним самолета показались мне недостоверными. Они не могли оставаться неизвестными до 1974 года. В прибытие Френкеля самолетом в Москву, минуя все инстанции ОГПУ, было трудно поверить.

Заканчивая описание головокружительной карьеры Френкеля, который «умер в Москве в 50-е годы в звании генерал-лейтенанта, в старости, в почете и покое», Солженицын почему-то дополнил от себя: «Мне представляется, что он ненавидел эту страну» (с. 140). Это заявление производило впечатление незаконченной мысли. Так оно и было. В