Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

прибывали по морю в Ленинград. Уже в 1965 или в 1966 году я прочитал в оригинале на английском знаменитый роман Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол», сюжет которого давал очень ясную картину гражданской войны в Испании. Сцены из этого романа в 1974 году еще прочно держались в моей памяти.

В Малаге, большом курортном и портовом городе со смешанной мавританско-испанской архитектурой, я провел лишь один день, просто прогуливаясь по улицам. Я тогда не знал, что Андалусия почти семь веков, до 1492 года, была мусульманским халифатом. Однако меня удивили не столько архитектурные шедевры прошлого, сколько явные признаки и символы современного фашистского государства. Повсюду висели портреты генерала Франко. В некоторых витринах можно было увидеть не только испанскую, но и немецкую фашистскую символику. В конце Второй мировой войны в Испанию из гитлеровской Германии переехали сотни тысяч человек, многие из них селились на ее южном побережье, другие уплывали через Малагу в страны Южной Америки. В антикварных магазинах встречались и российские вещи прошлого века, явно военные трофеи. В одной из витрин в центре города стоял старинный самовар.

По дороге в Мадрид я остановился на один день в Толедо, средневековой столице Испании. Здесь было много памятников архитектуры прошлых эпох. Над всем городом доминировала огромная крепость-дворец, превращенная в музей одного из решающих сражений гражданской войны, в котором силы восставших националистов и пришедшей им на помощь из Марокко армии генерала Франко одержали победу над республиканцами.

В Мадриде я пробыл неполных два дня. Ходить по музеям не стал, для меня музеем был сам город. Главное удивление и здесь вызывали открытая фашистская пропаганда и культ каудильо – лидера Испании генерала Франко, остававшегося диктатором с 1939 года. В витринах книжных магазинов стояли многочисленные издания биографии Франко, книги о подвигах Голубой дивизии испанских добровольцев, воевавшей в составе гитлеровского вермахта под Ленинградом в 1941–1943 годах, и откровенно антисемитская литература. Судя по всему, некоторые испанцы даже гордились тем, что они участвовали в давно закончившейся войне на стороне друзей Франко, Гитлера и Муссолини. Было очень странно встретить в 1974 году в Европе столь откровенный фашизм. Самому каудильо исполнилось уже 82 года, и по установленному декретами порядку его в случае смерти должен был сменить принц Хуан Карлос, становившийся королем.

Я, конечно, понимал, что сохранению власти фалангистов (по названию испанской фашистской партии Falange Española) способствовало то, что в условиях холодной войны Франко стал надежным союзником США, хотя Испания не входила в НАТО. В Испании были созданы военные базы США, и американские бомбардировщики B-52 могли патрулировать воздушное пространство над Испанией, имея на борту атомные и термоядерные бомбы. (Эта практика постепенно прекратилась после знаменитой катастрофы 17 января 1966 года, когда при дозаправке над Альмерией В-52 потерпел крушение. Три водородные бомбы упали на землю и одна в море. Взорвались от детонации только обычные заряды, но не ядерные. Плутоний и тритий загрязнили несколько квадратных километров территории, очистка которой продолжалась много лет.)

В Испании у меня не было встреч, связанных с наукой или политикой, и я был рад вернуться наконец в Лондон.

Мстислав Ростропович в Париже

В конце июня мы с Ритой поехали в Париж для участия в трехдневном симпозиуме по проблемам старения. Еще в 1971 году Европейский парламент при утверждении ежегодного бюджета на научные исследования выделил большой грант на исследования старения. Обоснованием для выделения гранта послужил быстрый рост в Европе доли населения пожилого возраста и как следствие обострение проблемы, связанной с болезнями старости. Благодаря этому гранту в Голландии, Франции, ФРГ, Италии и Австрии возникли новые геронтологические институты, в основном при больницах и клиниках, а не при университетах. (В Западной Европе институтом часто называют отдельную лабораторию.) Грант был быстро дополнен ассигнованиями фармацевтических компаний, которые хотели определить возрастные особенности в действии лекарств. Наличие фондов привело к появлению новой межнациональной геронтологической организации, названной Eurage. Поездка в Париж была вторым случаем моего участия в работе Eurage и четвертым визитом во Францию. Зашел я, по обыкновению, и в редакцию газеты «Русская мысль». Это была единственная в Западной Европе качественная русская газета-еженедельник. С ее главным редактором, писательницей княгиней Зинаидой Шаховской, у меня установились дружеские отношения и переписка.

На этот раз Зинаида Алексеевна сразу спросила меня, знаком ли я с Ростроповичем. А услышав утвердительный ответ, сказала:

– Поезжайте к нему обязательно… у него большие проблемы с въездом в Англию. Может быть, чем-либо можно помочь. Он в отеле «Кинг Джордж».

Я спросил номер телефона.

– Поезжайте сразу, – ответила Шаховская, – он не выходит из номера, все время находится там.

Я взял такси, заехал за Ритой, и мы быстро приехали к Ростроповичу в пятизвездочный отель, который располагался недалеко от Булонского леса.

Мстислав Леопольдович был необычайно рад, увидев нас. Последовали объятья, Ростропович всегда был очень эмоционален. Но его первый вопрос оказался неожиданным:

– Жорес, что случилось с Саней?

Саней многие близкие называли Солженицына.

– А в чем дело? – спросил я.

– Да вот звоню им в Цюрих. Подходит Аля. Приветствую ее, позови Саню, говорю, я в Париже… «Саня работает, – отвечает она, – подойти к телефону не может». (Алей была для друзей Солженицына его жена Наталия Светлова. – Ж. М.) Вчера звоню снова, то же самое: «Саня работает, к телефону подойти не может». Сегодня утром опять только Аля. «Звони, звони, – говорит, – всегда рады слышать твой голос». Я дал ей мой телефон в Париже, думал, Саня позвонит, но пока никаких звонков.

Время было уже предвечернее.

– Солженицын не любит говорить по телефону, – сказал я, – это у него давно… он считает, что все его разговоры по телефону прослушиваются. Из «Нового мира» к нему в Рязань не мог позвонить даже Твардовский.

– Но мне срочно, у меня большие проблемы, а главное, нет денег, я хотел у него подзанять.

Я сразу руку в карман, вынимаю бумажник. Из Лондона я всегда выезжал с запасом наличности.

– Спасибо, Жорес, – остановил меня жестом Ростропович, – мне много нужно, у вас столько нет!

– Увы, действительно нет, – подтвердил я, услышав названную сумму. – Но зачем вам столько? – спросил я невольно.

– Хочу срочно застраховать свою жизнь на миллион долларов, чтобы обеспечить семью на случай неожиданностей, – ответил Мстислав Леопольдович.

Я не удивился ответу. Страх за собственную жизнь появлялся у многих известных или знаменитых людей, покинувших Советский Союз и оказавшихся в «свободном мире». Западные артисты тоже страхуются: танцоры от переломов, певцы от простуд, пианисты от повреждения пальцев. Страхуют музыканты и свои уникальные инструменты.

Когда