Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

в элитарном поселке-кооперативе. Вечер прошел в беседах. Для гостей у Дельбрюков была не отдельная комната в доме, а небольшой гостевой домик в саду. Главной проблемой даже здесь, вдали от Лос-Анджелеса, был отравленный выхлопными газами миллионов автомобилей воздух. Южное побережье Калифорнии прикрывалось от остальной части континента высокими горами и поэтому не продувалось морскими ветрами. Здесь почти не было дождей. Автомобильные выхлопы и промышленные выбросы городских предприятий при тихой погоде отравляли воздух в окрестности на десятки километров. Даже в центре Лондона было намного легче дышать. В этом благодатном краю оказался наиболее высокий в мире уровень хронических заболеваний верхних дыхательных путей, вызванных смогом. Я увозил отсюда не только приятные воспоминания, но и воспаление носовых пазух, которое в Лондоне пришлось лечить хирургическим путем.

Из Пасадены 8 мая я выехал автобусом в Санта-Барбару, курортный городок примерно в 150 километрах к югу от Пасадены. Там у меня была встреча с Алексом Комфортом, уехавшим, как я писал ранее, в 1973 году в США от слишком высоких британских налогов на свои гонорары за бестселлер «Радость секса». В Санта-Барбаре Комфорта избрали пожизненным членом особого клуба знаменитостей с респектабельным названием «Центр по изучению демократических институтов». Эта гуманитарная организация, «мозговой центр», была основана в 1959 году на грант от фонда Форда, она издавала свой журнал. Члены этой организации, вносившие вклад в ее бюджет, имели здесь свои квартиры и офисы. Был там и бесплатный (для членов клуба) ресторан. Среди постоянных и временных резидентов числились бывшие работники ООН и других международных организаций, бывшие послы США, философы, ученые, писатели. Здесь они жили и общались с равными по рангу. Сообща велась разработка политических и экономических программ и рекомендаций. Два раза в неделю на общую дискуссию приглашали политика или ученого извне, иногда иностранного. Мне предстояло здесь вечером 8 мая выступление на тему «Наука в СССР». 9 мая Комфорт показывал мне окрестности. Центр был расположен на склоне с красивым видом на город и океан.

Из Санта-Барбары я на автобусе вечером 9 мая приехал в знаменитый Стэнфордский университет, большой кампус которого находился недалеко от города Пало-Альто. Этот университет, основанный в 1891 году миллиардером и владельцем железных дорог Леландом Стэнфордом (Leland Stanford), считался самым богатым в США. Он расположен в долине Санта-Клара, которую в 1974 году уже стали часто называть Силиконовой или Кремниевой долиной, так как именно здесь, в значительной степени на базе Стэнфордского университета, развивалась американская электронная промышленность. Однако мой визит сюда был связан с геронтологией. В Медицинской школе университета заведовал одной из кафедр профессор Леонард Хейфлик, открывший процесс старения в культурах клеток. О его исследованиях я уже рассказывал в главе 16. Здесь у меня планировалось две лекции, одна – о различных течениях в советской политической оппозиции (которая в США обозначалась общим термином dissent) и вторая – о советской науке, особенности которой я теперь пробовал сравнивать с наукой в США и в Западной Европе. Интерес к советской науке в США был очень высок, поэтому именно эта тема предлагалась мне для лекций чаще всего. Американцы не могли понять, каким образом, по их мнению, отсталая коммунистическая Россия, вышедшая из тяжелейшей войны с огромными потерями, сумела быстро догнать США по атомному и термоядерному оружию, запустить первый в мире спутник, отправить в космос Юрия Гагарина и сделать фотографии обратной стороны Луны. Американцы обычно считали, что их научно-технические достижения недоступны для других стран. Моя лекция о советской науке, формировавшаяся и менявшаяся от одной презентации к другой, включала обзор перемен, связанных с историей СССР. Я давал картину научно-технических достижений России в период до 1917 года, потерь в науке, связанных с революцией и Гражданской войной, быстрого возрождения в 1921–1935 годах и новых потерь, связанных с террором и появлением псевдоучений не только в биологии (Т. Д. Лысенко), но и в других областях науки. Атомные и космические проекты имели приоритет и неограниченное финансирование. В США, как я мог уже убедиться, ученые наиболее независимы от политического вмешательства и разных государственных институтов. Но псевдоучения появлялись и здесь, в частности в геронтологии (попытки радикального продления жизни мегадозами витаминов и другие). В Англии, Германии и Франции так же, как и в СССР, научные исследования в основном финансировались из государственного бюджета и были под более строгим экспертным контролем. В таких условиях очень сильны иерархия научных степеней и званий и стремление ученых к членству в академиях. Эти традиции вели к формированию научной аристократии, которой почти не было в США. Здесь большая часть исследований во всех областях науки финансировалась грантами от многочисленных независимых частных фондов. Это позволяло молодым талантам начинать важные проекты и создавать собственные лаборатории намного раньше, чем европейским и особенно советским ученым. В Стэнфорде я посетил и Гуверовский институт, где находился самый большой за пределами СССР архив по истории России и Советского Союза.

Следующей остановкой на моем пути по побережью был не менее знаменитый, но не столь богатый Калифорнийский университет, один из многих кампусов которого находится в Беркли, университетском городке близ Сан-Франциско. Там я встречался с профессором Майклом Лернером. С ним можно было переходить на родной язык. Лернер, о котором я писал в прошлых главах, заведовал в Беркли кафедрой генетики сельскохозяйственных животных. Вместе с ним мы поехали на следующий день в Дэвис, второй по величине после Беркли кампус Калифорнийского университета, расположенный между Беркли и Сакраменто, столицей штата. В Дэвисе жил в отставке как «почетный профессор» Феодосий Григорьевич Добжанский, заслуженно считавшийся великим ученым. Его книга «Genetics and the Origin of Species» («Генетика и происхождение видов»), первое издание которой вышло в 1937 году, переиздавалась много раз. Добжанский объединил эволюционное учение Дарвина с генетикой, создав новую теорию эволюции. С 1963 года я вел с ним регулярную переписку. Как я писал раньше, Добжанский и Лернер обеспечили перевод и издание в 1969 году моей книги «The Rise and Fall of T. D. Lysenko». Добжанский родился в Немирове в 1900 году и окончил Киевский университет в 1921-м, где и работал до 1924 года. С 1924-го по 1927 год он провел серию блестящих исследований на кафедре генетики в Ленинградском университете, заслужив грант от фонда Рокфеллера для годичной работы в лаборатории Томаса Моргана в Колумбийском университете. Из этой поездки в США Добжанский не вернулся.

Как объяснил мне Лернер, в 1968 году у Добжанского была диагностирована лейкемия, эффективного лечения которой все еще не было. Болезнь стала причиной отставки ученого, бывшего в то