Алмазные псы - Аластер Рейнольдс

Этот разум внушал Наки беспокойство. Он извергал вовне боль и ярость.

Мина тоже его ощущала. Наки читала мысли Мины и знала, что сестра не меньше ее обеспокоена присутствием этого больного разума. Внезапно фокус мысленного внимания сместился, и больной разум уловил два любознательных сознания, только что проникших в океан. Уловил, замер, как бы наблюдая, а затем, спустя миг-другой, ускользнул прочь, в те неведомые области, откуда явился.

– Что это было?..

– Не знаю, – отозвалась сестра. – Человеческий разум. Думаю, конформал, блюститель форм и правил, поглощенный океаном. Он пропал.

– Нет, он здесь, но прячется.

– Наки, в океане обитают миллионы сознаний. Из них тысячи, наверное, принадлежат конформалам, если учесть всех инопланетян, побывавших тут до нас. В таком количестве должна найтись парочка червивых яблок.

– Если бы яблоко… Я словно лед потрогала. Он заметил нас. Потянулся к нам, потом отпрянул, верно?

Мина помедлила с ответом.

– Нельзя сказать точно. На наше восприятие мира вокруг не стоит полагаться целиком. Я даже не уверена в том, что мы с тобой разговариваем. Может, я болтаю сама с собой…

– Мина, не надо, прошу тебя. Мне становится страшно.

– Мне тоже. Но я не позволю какому-то психопату нас напугать.

В следующий миг что-то случилось. Освобождение, чувство, что цепкая хватка океана внезапно и резко ослабела. Мина заодно с ревущим громкоголосием других разумов отдалилась, превратилась в нечто слабо различимое. Наки словно вырвалась из шумной комнаты в соседнюю, где было тихо, и на этом не остановилась, но отступала все дальше от двери.

По спине и рукам побежали мурашки. Она и вправду стала свободной, отупляющий паралич спал. Вверху замерцал жемчужно-серый цвет. Не ведая, поступает ли по собственной воле, она поднялась к поверхности. Наки понимала, что бросает Мину, оставляет сестру в одиночестве, но сейчас для нее было важно лишь одно: сбежать как можно скорее. Она желала отгородиться от того больного разума хотя бы расстоянием – максимально возможным.

Голова пробила корку зелени и вынырнула на воздух. В то же мгновение микроорганизмы внутри заставили тело выгнуться в судороге. Она заплескала негнущимися конечностями, глубоко задышала, вновь охваченная паникой. По счастью, жуткие мучения прошли сами собой спустя несколько секунд. Наки огляделась, ожидая увидеть поблизости отвесные стены лагуны, но перед ней расстилалась водная гладь. Страх комом подкатил к горлу. Она обернулась и различила в отдалении темно-зеленую линию, край острова-узла; до той было с полкилометра. Воздушный корабль, серебристая искорка, парил прямо над островом, чуть ли не касаясь зелени.

За страхом она ненадолго забыла о Мине. Хотелось побыстрее очутиться в безопасности, на корабле, улететь отсюда. Тут Наки увидела спасательный плотик, болтавшийся на воде всего в сотне-другой ярдов от нее. Каким-то неведомым образом его тоже перекинуло на чистую воду. Далеко, конечно, но все-таки ближе, чем до корабля. Она поплыла, страх придавал сил, побуждал стремиться к цели. Фактически она находилась в непосредственной близости от узла жонглеров: вода вокруг по-прежнему кишела микроорганизмами, и потому казалось, что плывешь по густому, остывшему зеленому супу. Руки повиновались с трудом, но каждый взмах приближал к плотику, а отдыхать она откровенно боялась.

На самом ли деле жонглеры от нее отстали? Не исключено. Если уж на то пошло, их сознания в общем скоплении разумов она не встретила (допуская, разумеется, что у них есть сознание). Как известно, они образуют своего рода архивную систему. Винить их за единичный больной разум – все равно что винить библиотеку за одну книгу, возбуждающую всеобщую ненависть.

Тем не менее на душе было очень и очень тревожно. Наки гадала, почему никто из пловцов не делился впечатлениями о встрече с таким вот увечным разумом. Она-то хорошо его запомнила, хотя свела с океаном лишь краткое знакомство. Да, можно на время вычеркнуть этот разум из памяти – должны быть соответствующие методики подавления воспоминаний, – однако при иных обстоятельствах ничто, пожалуй, не помешало бы ей рассказать об этой встрече коллеге или надиктовать воспоминания для истории.

Наки плыла и плыла. Наконец она задумалась над тем, почему Мина не вынырнула на поверхность следом за ней. Сестра испугалась ничуть не меньше. Правда, Мина всегда отличалась повышенной любознательностью, всегда гордилась своим умением преодолевать страх. Наки воспользовалась шансом сбежать, едва жонглеры ослабили хватку. Но неужели Мина предпочла остаться внизу?

Неужели сестра все еще там, в мысленном единении с жонглерами?

Наки добралась до плотика, перевалилась через борт, прилагая все усилия к тому, чтобы суденышко не перевернулось. Как ни удивительно, плотик пребывал в удовлетворительном состоянии. Его переместили без видимых повреждений; керамическое покрытие носило следы биологической атаки, тут и там красовались зеленоватые проплешины, но плотик явно способен выдержать несколько часов в здешней воде. Система управления функционировала, а на воздушный корабль исправно отправлялась телеметрия.

Из воды Наки выползла голой, поэтому, когда она немного успокоилась, ей стало холодно и она почувствовала себя беззащитной. Из ящика на борту плотика она достала одеяло, прошитое алюминиевой нитью, и плотно в него завернулась. Под одеялом она продолжала дрожать, но это был барьер – пусть символический, – отделявший ее от океана.

Она окинула взглядом водную поверхность. Где же Мина?

Наки сняла с панели управления влагозащитную накидку и ввела нужные команды. Осталось дождаться отклика от воздушного корабля. Пауза начала затягиваться, но в конце концов ответ поступил. Серебристая полоска вдалеке тускло сверкнула – корабль медленно разворачивался, смахивая со стороны на громадный и неповоротливый флюгер. Он двигался, повинуясь команде с панели управления плотика.

Где Мина?

Что-то плеснуло в волнах неподалеку, вяло закружилось, содрогаясь в слабых спазмах. Наки неверяще уставилась в ту сторону. Опустила руку за борт и осторожно, ласково выловила трепыхавшуюся тварь из моря. Существо обвисло в ее пальцах, словно новорожденный морской змей. Белесое, строение тела сегментарное, полметра длиной… Она прекрасно знала, что это такое.

Это был червь Мины. Его появление означало, что Мина умерла.

Два года спустя Наки смотрела, как звезда падает с небес.

Окруженная сотнями зевак, она стояла на огороженном перилами краю одной из элегантных выносных «ветвей» Унингмактока. Часы показывали полдень. Все видимые городские поверхности отчистили от грязи и заново покрыли слоями красной и изумрудно-зеленой краски. Отливавшие янтарем полотнища свисали вдоль металлических опор, что поддерживали конусообразные рукава, тянувшиеся от башен коммерческого центра. Большинство парковочных мест по периметру было занято пассажирским и грузовым транспортом, а множество машин помельче держалось в воздухе, в непосредственной близости от Умингмактока. В итоге, как убедилась Наки, прибывшая в город накануне, «снежинка» превратилась в нечто сверкающее и богато украшенное. Вечерами устраивали фейерверки. Днем же, как и сегодня, например, толпу развлекали фокусники и прочие насмешники над здравым смыслом. Музыканты и танцоры устраивали спонтанные представления на импровизированных сценах. Кикбоксеры под одобрительные возгласы и аплодисменты перебирались с одного самодельного ринга на другой, а за ними по пятам бегали прокторы, оглашая округу свистом. Наспех возведенные ларьки, все в красно-желтых флагах, торговали едой и сувенирами, приглашали сделать татуировки, а девушки в красивых нарядах (с рюкзаками за спиной и с флажками) продавали напитки и мороженое. Дети ходили с воздушными шариками и погремушками, на которых красовались эмблемы Умингмактока и Совета городов-«снежинок», и многие детишки щеголяли стилизованными масками космических путешественников. Тут и там разыгрывали спектакли театры марионеток, причем пьесы были ровно теми же самыми, какие Наки помнила по собственному детству. Но юные зрители наслаждались, восхищенно разевали рты, что бы им ни показывали, будь то относительно правдоподобная история заселения мира – когда колониальный корабль разобрали до винтика ради металла – или что-то вымышленное, вроде затопления Арвиата. Для детей не имело ни малейшего значения, основано зрелище на фактах или опирается на мифологию. Сама мысль о том, что города, которые они называли своими домами, построены из деталей четырехкилометрового корабля, павшего жертвой первопоселенцев, – так вот, сама мысль об этом была такой же достоверной, как и фантазия, будто живой океан порой способен гневаться и топить города, вызвавшие его недовольство. В этом возрасте все вокруг одновременно обыденное и чудесное, и Наки могла побиться об заклад, что скорый прилет чужого звездолета радует детишек ничуть не больше обещанного фейерверка или сладостей, которые им посулили за хорошее поведение. Помимо детей, суматохи добавляли животные – обезьяны в клетках и редкие дорогие домашние любимцы, выведенные на прогулку. Иногда в толпе мелькали сервиторы, порой над головами проплывали золотистые камеры-дроны, ловившие интересные кадры своими выдвижными объективами. Такого размаха гуляний Бирюза не ведала со дня последнего скандального развода, и в сети происходящее безжалостно обсасывалось со всех сторон, вплоть до мельчайших подробностей, которые немедленно и дотошно препарировались.