Плач к Небесам - Энн Райс

— Как ужасно, — прошептал он, — что мне легчежить с моим самобичеванием, чем знать, что ты испытываешь такую боль.

В ту же ночь, когда Гвидо пришел домой с виллы графини,кардинал пригласил его к себе и спросил, не нужна ли ему помощь в связи соскорым началом оперного сезона.

Он заверил Гвидо, что в этом году непременно будет в театре,хотя прежде никогда не арендовал ложу. И предложил в ночь премьеры дать бал всвоем дворце, если, конечно, Гвидо того пожелает.

Гвидо, как всегда, был глубоко тронут добротой егопреосвященства. А потом спросил в простой и прямой манере, во власти ликардинала обеспечить Тонио парой вооруженных телохранителей.

Так же просто он объяснил кардиналу, что Тонио запрещенвъезд в Венецию, где тот был кастрирован три года назад, что он принадлежит кдревнему роду, что всю эту историю окружает какая-то тайна, о которой Гвидоничего не известно, и что теперь большое число венецианцев приезжают в Рим.

После недолгого размышления кардинал кивнул:

— Мне приходилось слышать подобные истории. — Онвздохнул.

В любом случае, задача обеспечить Марка Антонио постояннойохраной пары бравос не представлялась сколько-нибудь сложной. Но сам кардиналмало разбирался в таких вопросах и предпочитал полагаться на людейкомпетентных.

— Давайте организуем это, не ставя в известность МаркаАнтонио, — предложил он. — Не стоит его тревожить.

Гвидо не смог скрыть свое облегчение, так как у него былосильное подозрение, что Тонио, скорее всего, отказался бы от такой защиты, еслибы его об этом спросили.

Он поцеловал кольцо кардинала и постарался как можно болеегорячо выразить свою благодарность.

Кардинал же, как всегда, был внимателен и любезен. Но передтем как отпустить Гвидо, задал ему такой вопрос:

— Скажите, какова вероятность того, что Марка Антониождет успех на сцене?

Увидев на лице Гвидо испуг, он тут же поспешил объяснить,что ничего не понимает в музыке и не может судить о голосе Тонио.

Маэстро сообщил ему довольно резко, что Тонио в настоящиймомент — самый великий певец в Риме.

Когда Гвидо вернулся в свои комнаты, то был более чемразочарован, увидев, что ученика нет дома.

Тонио был нужен ему прямо сейчас. Маэстро жаждал найтиуспокоение в его объятиях.

Паоло спал глубоким сном. Комнаты были залиты лунным светом,и Гвидо, слишком усталый и взволнованный для того, чтобы работать, просто долгосидел, глядя в окно на звезды.

* * *

А Тонио прямо из покоев кардинала отправился в фехтовальныйзал, где после некоторых расспросов узнал адрес флорентийца, графа Раффаэле диСтефано, который так часто бывал в прошлом его партнером по поединкам.

Было уже темно, когда он добрался до нужного ему дома. Графоказался не один. С ним обедали несколько его друзей, все явно богатые,праздные и беззаботные люди. Молодой кастрат в женском платье пел и играл налютне.

Он был одним из тех редких кастратов, что имели почтиженскую грудь. Декольте безвкусного оранжевого платья выгодно подчеркивало этопреимущество.

Стол был уставлен блюдами с жареной дичью и барашком, и увсех присутствовавших мужчин был такой вид, словно они пили уже много днейподряд.

Кастрат, отрастивший себе по-женски длинные волосы, попросилТонио спеть, признавшись, что ему уже все уши прожужжали о голосе Тонио Трески.

Тонио внимательно посмотрел на это существо. Потом обвелвзглядом мужчин. Наконец его глаза остановились на графе ди Стефано, которыйпрекратил есть и наблюдал за ним с некоторой тревогой во взгляде. Тонио встал,намереваясь уйти.

Но ди Стефано тут же подошел к нему. Своим приятелям онразрешил оставаться за столом хоть всю ночь, если им, конечно, будет угодно, аТонио предложил подняться наверх.

* * *

Когда они оказались в спальне, граф закрыл дверь назадвижку, и Тонио застыл, глядя на щеколду. Ди Стефано тем временем пошелзажечь свечу. Взору открылась массивная кровать с резными опорами. В открытомокне висела гигантская луна.

Круглое лицо графа было пугающе серьезным. Лоснящиеся черныекудри вкупе со щетиной на подбородке и даже на шее придавали ему несколькосемитский вид.

— Приношу извинения за моих друзей, — быстропроговорил он. — Они обидели тебя.

— Твои друзья вовсе меня не обидели, — спокойноответил Тонио. — Но я подозреваю, что евнух там, внизу, лелеет какие-тонадежды, которые я не могу оправдать. Я хочу уйти.

— Нет! — прошептал граф почти отчаянно.

С совершенно необычным блеском в глазах он подошел к Тонио,словно его что-то подталкивало, и придвинулся так близко, что прикосновениеоказалось неизбежным. Однако он поднял руку, и она так и зависла в воздухе срастопыренными пальцами.

Казалось, он обезумел от страсти. Таким возбужденнымвыглядел иногда кардинал, да и другие благодарные любовники Тонио. К тому же вди Стефано не чувствовалось гордости. И не было надменности того рабочего,которого Тонио подобрал на улице.

Тонио взялся за ручку двери, чувствуя, как нарастает в немстрасть, и уже теряя голову, почти как этот человек.

Он повернулся и невольно издал какой-то шипящий звук, потомучто граф в этот момент схватил его и прижал к двери.

Как редки, как исключительно редки бывали в его жизни такиемоменты, когда он совершенно не мог управлять собой!

А ведь долго ему казалось, что он легко может распоряжатьсясвоей страстью! Будь то с Гвидо или с любым из тех, кого он выбирал для себя,как чашу вина, и сколько их было, этих чаш... А теперь он совершеннорастерялся, прекрасно понимая, что он под крышей графа, в его доме, в полнойего власти. Никогда прежде он не находился еще во власти молодого и ничем несдерживаемого любовника.

Граф разорвал на себе рубашку и скинул ее. Скользнув рукой кбриджам, расстегнул и их. Его темная щетина больно кололась, когда он покрывалпоцелуями шею Тонио. Одновременно он, как ребенок, пытался стянуть с Тониокамзол и порвал крепление шпаги.

Клацнув, клинок упал на пол.

Но когда граф обнаженным телом прижался к Тонио ипочувствовал, что за пазухой у того лежит кинжал, он оставил его на месте. Состоном он притянул Тонио к себе, и тот увидел, как вздымается его крепкий,могучий пенис.

— Дай его мне, я хочу его, — выдохнул Тонио и,опустившись на колени, взял этот орган в рот.

* * *