Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

Высылка Солженицына

Днем 13 февраля в дверь моего дома постучали. На пороге стояли два человека. Один из них вручил мне свою визитку – это был корреспондент газеты The Daily Mail. Его сопровождал фотокорреспондент. Мой домашний адрес они узнали у местного дантиста. Корреспондент сообщил мне сенсационную новость: Солженицын находится в самолете, который через два-три часа приземлится во Франкфурте. Об этом объявил секретарь Генриха Бёлля, в доме которого Солженицына уже ждали. Этот корреспондент срочно вылетал во Франкфурт и хотел взять меня с собой. Он предполагал, что Солженицын будет рад встретить в Германии своих русских друзей, и такую встречу газета хотела запечатлеть на фотопленку, надеясь, конечно, и на какое-то интервью. Я сразу отклонил его нелепый план, объяснив, что Солженицын не принимает никаких навязываемых ему сценариев и в любой обстановке действует лишь по собственным планам. Скорее всего, он в первые дни вообще не будет давать никаких интервью.

(Близкий, лагерный, друг Солженицына Димитрий Панин, живший в то время в Париже, поддался таким же уговорам французских журналистов из «Посева». Он прилетел вечером во Франкфурт-на-Майне и явился вместе с женой в дом к Генриху Бёллю. Его, естественно, провели в комнату Солженицына. Минут через десять – пятнадцать Панин вышел, быстро покинул дом и уехал на такси, не сказав никому ни слова. Что произошло во время этой короткой встречи между двумя узниками ГУЛАГа, знавшими друг друга с 1946 года, остается неизвестным и до сих пор. Панин никому ничего не рассказал. Солженицын в своих подробных воспоминаниях «Угодило зернышко промеж двух жерновов» посвятил этой встрече несколько строчек, представив своего друга лишенным здравого смысла:

«Так вот с чем приехал Митя; немедленно объявить перед этим скопищем прессы наш с ним Блок и Союз против коммунизма, насмерть… Бесполезно прошли все мои доводы, он был больно ранен моим отказом, забрал жену и уехал в обиде, если не в гневе» (Новый мир. 1998. № 9. С. 49–50).

Для высылки Солженицына в ФРГ по международным законам необходимо было согласие правительства этой страны. Как сейчас известно из различных воспоминаний, переговоры в этом направлении между КГБ и спецслужбами ФРГ велись в течение нескольких недель. 2 февраля 1974 года канцлер ФРГ Вилли Брандт, выступая по какому-то поводу в Мюнхене, заявил, что Солженицын может свободно и беспрепятственно жить и работать в ФРГ. Тогда это заявление Брандта было воспринято как акт поддержки преследуемого писателя. Сейчас очевидно, что это был сигнал согласия на предложение, которое поступило от советского руководства. Именно после заявления Брандта начал срочно осуществляться проект выдворения, который готовился КГБ с 1972 года. Несколько неожиданным лично для меня был тот факт, что Солженицын ни после прилета в ФРГ, ни впоследствии в Швейцарии не сделал ни одного заявления для прессы с протестом по поводу незаконного лишения гражданства и насильственной высылки. Указ о лишении гражданства был объявлен арестованному 12 февраля Солженицыну в Лефортовском СИЗО КГБ, то есть когда он еще находился на территории СССР. В тексте указа были слова: «лишить гражданства… и выдворить…». По Конституции СССР любой приговор должен быть результатом судебного разбирательства, если таковое возможно. До этого случая лишали гражданства лишь тех, кто уже находился за границей и, следовательно, был недоступен для суда.

В Москве друзья Солженицына, собравшиеся в его квартире на улице Горького, делали многочисленные заявления протеста для западной прессы. Солженицын позвонил жене по телефону, но она не предала гласности суть разговора. Кто-то из присутствовавших, кажется Шафаревич, сказал: «Вот он им сейчас врежет!» Но ничего подобного не произошло. Протеста Солженицына, как теперь известно, больше всего не хотел Вилли Брандт. Ему в этом случае пришлось бы объяснять существование сговора с КГБ. Заранее о высылке писателя был осведомлен и Генрих Бёлль. Конечно, сговор был. Специальный представитель немецкого МИДа конфиденциально попросил Солженицына не устраивать пресс-конференцию, которую ждали сотни журналистов. Но альтернатива сговора двух правительств могла быть хуже. Из рассекреченных в 1994 году документов известно, что на заседаниях Политбюро, где несколько раз обсуждался вопрос о Солженицыне, Суслов, Косыгин и Черненко настаивали на его ссылке в пределах СССР, тогда как Андропов и Громыко считали, что такая ссылка приведет лишь к постоянным протестам и новым осложнениям. Окончательное решение, по их мнению, могло быть достигнуто лишь выдворением писателя за пределы страны. Брежнев на этих заседаниях не присутствовал (см.: Кремлевский самосуд. М.: Родина, 1994).

Через два дня во Франкфурт приехал из Цюриха адвокат Солженицына Фриц Хееб и они вместе покинули Германию. Для Солженицына была арендована в Цюрихе часть дома. Приезд его семьи ожидался только в середине марта. 16 февраля я отправил Александру Исаевичу (на адрес Хееба) подробное письмо. Я понимал, что в сверхнейтральной Швейцарии Солженицын жить не сможет. В этой стране политическая активность иностранцев резко ограничивалась. Разрешались лишь акции, включая даже пресс-конференции, проводимые в интересах самой Швейцарии. Я советовал Александру Исаевичу выбрать для постоянного проживания Великобританию: «…в Великобритании частная жизнь традиционно уважается (мой дом – моя крепость). Это большая страна с большим числом выдающихся людей, очень культурное русское сообщество и английский язык… – писал я. – Я еду в Италию в конце февраля. У меня лекция в университете в Павии. Буду возвращаться в Лондон 3 или 4 марта. В этот период, между 4 и 6 марта, я бы очень хотел навестить Вас». В этом письме я также предупреждал Солженицына (и в отдельном письме – доктора Хееба) относительно корреспондента The Daily Telegraph Дэвида Флойда:

«Дэвид Флойд из The Daily Telegraph, наверное, уже много раз хотел Вас видеть. Он прекрасно говорит по-русски, но он все потом изменит на свой лад (с набором сенсационных подробностей). Кроме того, Дэвид Флойд – это бывший совладелец “Флегон Пресс”. Он вышел из кооперации с Алеком Флегоном, когда репутация Флегона стала уже слишком низкой. Флегон только что выпустил пиратское издание “Архипелага”».

Это пиратское издание, скопированное с издания «YMCA-Press», вышло с издевательскими словами на титульном листе: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»; «Издательство политической литературы. Москва, 1972»; «Печатается по постановлению Центрального Комитета КПСС»; «Ордена Ленина типография “Красный пролетарий”»; «Тираж 60 000». Цена этой пиратской книги была на фунт меньше, чем на оригинал. Она продавалась в магазине Флегона и в отделе русских книг в большом книжном магазине «Foyle».

Ответ Солженицына на это письмо пришел после моего возвращения из Италии:

«6.3.74.

Жорес Александрович!

Лежат тысячи писем не то что непрочитанных, но даже непросмотренных. Возможно, среди них – и