Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

монополия. Трубы большого диаметра шли в Советский Союз из ФРГ. Их поставляли в кредит, с оплатой будущим экспортом нефти. В советский бюджет вскоре потекли обильные потоки нефте– и газодолларов. Значительно расширялся импорт в СССР потребительских товаров.

Среди диссидентов следующие несколько лет получили определение «период застоя». Но это был застой не в экономике, а в политической жизни. Прозападничество среди диссидентов пошло на убыль. Но резко усилился религиозный русский национализм. Его представители предлагали использовать экспортные прибыли не на рост потребительства, а на возрождение чисто русских православных традиций. Солженицын предложил свой рецепт решения всех проблем в знаменитом «Письме вождям Советского Союза». Оно было написано еще до кризиса. Сначала оно прошло незамеченным, идеи автора были слишком антизападными и казались анахронизмом. Однако с развитием тяжелейшего кризиса в капиталистических странах и в начинавшийся в СССР период брежневского застоя, означавшего длительную стабильность власти, идеи, предложенные Солженицыным не для всего мира, а отдельно для русского народа, стали активно обсуждаться и подвергаться критике среди диссидентов в СССР и в западной прессе.

Кризис в советской оппозиции

Диссидентские течения в СССР пока еще не стали реальной оппозицией существующей власти. Отсутствовали условия для их развития. В здоровых политических системах интеллектуальная оппозиция существующей власти должна быть законной, а не криминализированной деятельностью. Она развивает в общественном организме полезные иммунные системы, улучшает способность политиков к полемике. Не случайно почти все западные лидеры, как правило, прекрасные полемисты и ораторы. Потеря интереса западных политических кругов к советским диссидентам стала в конце 1973 года слишком очевидной. Она началась еще с лета 1973 года, до энергетического кризиса, под влиянием открытого суда над Петром Якиром и Виктором Красиным, двумя наиболее активными правозащитниками, которые сотрудничали со следователями КГБ. Но для многих уже включившихся в оппозиционную деятельность ученых и писателей возвращение к прежней литературной или научной работе в условиях все больших ограничений и усиливавшихся репрессий стало невозможным. Мой друг Валентин Турчин, звезда обнинского КВН 1963 года, составивший вместе с Сахаровым и Роем Медведевым в 1970 году совместное письмо в ЦК КПСС, не был переизбран на должность заведующего отделом Института прикладной математики АН СССР. Но его оставили пока старшим сотрудником. Набор его научно-популярной книги «Феномен науки» был рассыпан. По конфиденциальным каналам он прислал мне копию верстки своей книги для возможного издания в США. В письме, полученном мною в это же время (оно было без даты), Валентин писал:

«О книге: кибернетический взгляд на эволюцию вообще и эволюцию математики. 15 авторских листов, 100 диаграмм. Книга требует для чтения умственной работы. Что Вы посоветуете?

Шансов, что дадут нормально работать и печататься, мало. Поэтому у нас появились настроения – тю-тю – (уезжать). Как и куда с Вашей точки зрения лучше: в Англию или в США?»

Еще в августе я получил очень краткое письмо от историка Александра Моисеевича Некрича, работавшего в Институте всеобщей истории АН СССР. Его переслал мне Рой через наши конфиденциальные каналы связи. Рой объяснил также общую ситуацию и давал адрес, на который следовало переслать письмо Некрича. Я сам лично Некрича почти не знал, он лишь один раз приезжал в Обнинск в 1966 году на обсуждение своей книги «22 июня 1941 года». В ней он писал о причинах поражения Красной Армии в начале войны и возлагал главную вину за это на Сталина и на репрессии среди командиров и комиссаров Красной Армии в 1937–1938 годах. Изданная в 1965 году тиражом 50 000 экземпляров, книга стала событием того времени и активно обсуждалась. Ее перевели на английский, немецкий и французский. Некрич, ветеран войны и член КПСС, не был диссидентом. В институте он был старшим научным сотрудником и два срока секретарем партбюро, в 1963 году защитил докторскую диссертацию. Однако политический поворот 1965 года и попытки реабилитировать Сталина сделали Некрича диссидентом вопреки его собственному желанию. Он перестал получать разрешения на поездки за границу, даже в страны СЭВ. Его новые книги и статьи не печатались. В 1967 году «за отказ признать ошибки» Некрича исключили из КПСС, но оставили работать в институте. Несколько лет он мирился с таким положением и даже не пытался контактировать ни со мной, ни с Роем, хотя раньше был с нами в дружбе. Теперь Некрич понял, что в СССР у него нет никаких перспектив, и попросил меня связаться с профессором Джоном Эриксоном (John Erickson), лучшим в Великобритании военным историком и автором двухтомного труда о войне Германии с СССР в 1941–1945 годах. Некрич предполагал, что его могли бы пригласить на какую-то, хотя бы временную, работу в Великобритании, английским он владел свободно. Дж. Эриксон, работая над своей книгой, часто приезжал в Москву, и Некрич помогал ему в сборе материалов для первого тома «Дорога на Сталинград».

Эриксон отнесся к возможности приезда Некрича с большим оптимизмом и, отвечая на мое письмо, сообщил:

«Я не стал терять времени и сделал запрос в нашу School of History, и я буду консультироваться с моими коллегами. Это хорошая идея – пригласить Сашу для лекций здесь и посетить другие институты. Организация такого визита требует некоторого времени, и я напишу Вам, когда картина станет яснее».

Копию этого письма я переслал Некричу. Речь в нем явно шла о кратковременных визитах и лекциях, а не об оплачиваемой работе. Когда Некрич, получив приглашение в ноябре или в декабре, подал в дирекцию своего института просьбу о поездке, ему отказали. Вместе с тем ему дали понять, что он может запросить визу на эмиграцию в Израиль. Некрич в итоге так и сделал, но затем переехал из Израиля в США, где получил грант в Гарвардском университете.

30 ноября А. Д. Сахаров подал в Президиум АН СССР официальное заявление о поездке в Принстон, куда его пригласили для чтения лекций на 1973–1974 учебный год. Он намеревался ехать в США с Еленой Боннэр и ее детьми. В своих «Воспоминаниях» Сахаров писал:

«Мое положение в некоторых отношениях существенно отличается от положения Чалидзе и Медведева, и я надеюсь, что это будет учтено советскими властями. Со своей стороны я заявляю, что желаю сохранить советское гражданство и вернуться на родину» (Париж, 1975. С. 885).

В тот же период, точной даты я сейчас не помню, наша новая знакомая, преподаватель русской литературы одного из лондонских колледжей Ольга Хайг, привела к нам в гости Василия Аксенова. Рой был с ним хорошо знаком. Аксенов хотел