Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

меня стало неожиданное приглашение на торжественный обед Королевского общества по случаю приезда в Англию Петра Леонидовича Капицы с женой Анной Алексеевной. Это был их первый визит в Великобританию за сорок лет. В конце 1973 года отмечался пятидесятилетний юбилей с начала работы Капицы в лаборатории Резерфорда и сорокалетний юбилей создания Эрнстом Резерфордом в Кембридже специальной лаборатории для него. По этому случаю устраивался семинар, на который пригласили нескольких других учеников Резерфорда, почти все они были знаменитостями, некоторые лауреатами Нобелевской премии. (Сам П. Л. Капица удостоился Нобелевской премии лишь в 1978 году за открытие сверхтекучести жидкого гелия, сделанное им в 1937 году уже в Москве.)

На этот раз отказать знаменитому ученому, которому недавно исполнилось 79 лет, власти не решились. Кембриджская лаборатория Капицы продолжала работать, но уже без него. В Кембридже у семьи Петра Леонидовича с 1934 года оставался в собственности довольно большой дом. Теперь он хотел подарить этот дом Академии наук СССР.

Юбилейные обеды Королевского общества проходили в самом элитном клубе «The Athenaeum» недалеко от Трафальгарской площади. Его членами становились после отставки и все бывшие премьер-министры Королевства. По какому-то старинному правилу члены Королевского общества не могли приходить на обед с женами. Но для жены Капицы сделали исключение. Ее вводил на мужскую половину клуба президент Королевского общества Алан Ходкин (Alan Lloyd Hodgkin). В конце обеда всем его участникам по устоявшейся традиции раздавали сигары и табакерки с нюхательным табаком.

Оформить дарение своего дома в Кембридже АН СССР Капица в течение своей очень короткой поездки не смог. По принятому бог знает когда закону жилые дома в Кембридже могли принадлежать лишь работникам университета. Академия наук СССР не имела здесь прав на недвижимую собственность. Именно этот закон сохранил Кембридж как старинный город-университет, тогда как в Оксфорде знаменитому университету принадлежит лишь часть города. Спор о судьбе дома Капицы продолжался еще очень долго и решался адвокатами. Просто продать его было нелегко, требовался капитальный ремонт. За сорок лет накопились большие долги по ежегодным местным налогам на недвижимость. Но в гараже при доме стоял личный «Роллс-Ройс» Капицы 1929 года. Петр Леонидович научился водить машину еще в 1927-м. Ценность этого хорошо сохранившегося автомобиля, ставшего коллекционным, за сорок лет возросла во много раз. Чем закончилось дело с продажей, я узнал только в 1978 году, приехав по издательским делам в «Cambridge University Press». Дом к тому времени был уже отремонтирован и превращен в общежитие для аспирантов из СССР и стран СЭВ. Капитальный ремонт и перестройка осуществлялись, оказывается, на средства от аукционной продажи автомобиля. Петр Леонидович приезжал в Англию после того юбилейного года несколько раз.

Поправка Джексона

Проблемы, связанные с поправкой Джексона к заключенному в 1972–1973 годах комплексу соглашений между США и СССР, в который входил не только новый договор о торговле, обеспечивающий СССР режим наибольшего благоприятствования, но и общее соглашение о разрядке, предусматривающее взаимное сокращение количества ядерных боеголовок и межконтинентальных ракет, взорвались в международной прессе сотнями статей и комментариев именно в середине сентября, в связи с «Посланием Сахарова» к американскому конгрессу, переданным Андреем Дмитриевичем западным журналистам. Сахаров рекомендовал конгрессу одобрить поправку Джексона как средство давления на руководство СССР и для обеспечения прав советских граждан на эмиграцию. «Поправка не может быть угрозой советско-американским отношениям, – писал Сахаров, – …она не ставит под угрозу международную разрядку… Ее условия минимальны и неунизительны». Эти утверждения противоречили всей логике возникшей ситуации. Сам Сахаров в своих «Воспоминаниях» предпочитает не говорить о причинах и обстоятельствах, побудивших его на этот шаг:

«В сентябре или в конце августа (не помню точной даты) я написал письмо Конгрессу США в поддержку поправки Джексона… Письмо о поправке Джексона было одним из самых известных и наиболее действенных моих выступлений. Не случайно Киссинджер в своей книге “Четыре года в Белом доме” упоминает мое имя только в связи с этим письмом – по тону довольно неодобрительно, он, видимо, считает, что поправка Джексона повредила разрядке; на самом деле она сделала основы разрядки более здоровыми, хотя и в недостаточной степени!» (Париж, 1990. С. 542–543).

В действительности Сахаров начал положительно высказываться о поправке Джексона в многочисленных, почти ежедневных интервью иностранным корреспондентам в своей квартире с середины августа. Это привело к активной кампании против Сахарова в советской прессе, причины которой были тогда неясны для многих, так как самих заявлений Сахарова никто не читал. Примеры таких выступлений приводятся в «Приложении» к «Воспоминаниям» Сахарова. Однако текст самого «Послания» в этой книге не публикуется. Для меня очевидно, что этот текст был составлен уже по заказу, чтобы упорядочить в «Послании» различные высказывания Андрея Дмитриевича из интервью, а также прозвучавшие на пресс-конференциях и публиковавшиеся по частям во многих западных газетах. Письмо Сахарова было включено в «Протоколы Конгресса» по просьбе Джексона. Его перевод опубликовали в рамке крупным шрифтом, как рекламу, в газете «The Washington Post» 18 сентября. Такая реклама требует солидной оплаты. По утверждению Солженицына, Сахаров подписал текст, который принесла ему «группа около 90 евреев», написавших «письмо американскому конгрессу о своем: чтоб конгресс не давал торгового благоприятствования СССР, пока не разрешат еврейской эмиграции… Но для придания веса своему посланию они пришли к Сахарову и просили его от своего имени подписать такой же текст отдельно… И действительно, по традиции и по наклону к этой проблеме Сахаров подписал им…» (Бодался теленок с дубом. Париж, 1975. С. 403–404).

Лично я не верю ни в одну из этих версий, так как текст письма Сахарова по краткости формулировок и отсутствию каких-либо объяснений и аргументации, что не характерно для других текстов А. Д., по стилю был именно рекламой, а не логически обоснованным предложением.

Киссинджер действительно очень неодобрительно высказывался и о самой поправке Джексона, и о «Послании» Сахарова, воскресившего уже угасавшие дебаты по этой проблеме. Анализ существа всех споров содержится не в первом томе мемуаров Киссинджера, который упоминает Сахаров, а во втором – «Переломные годы» (Years of Upheaval. 1982. P. 986–990). Мне придется еще несколько раз возвращаться к этой проблеме с различными пояснениями, так как меня не только привлекли к дискуссии о поправке Джексона в прессе и на разных совещаниях, но и пригласили сделать доклад на специальных слушаниях по разрядке в комиссии по иностранным делам сената США, проходивших в Вашингтоне в 1974 году. Я смог познакомиться и полемизировать по этому вопросу не только с Киссинджером, но и с сенатором Генри Джексоном и подготовить доклад, который вошел