Селянин - Altupi

не требовали подготовки или соответствующего образования, но… его убивала графа «заработная плата». В ней значились мизерные суммы — двенадцать пятьсот, одиннадцать семьсот, девять триста…

— Ну, про вот эту, — Кирилл провёл пальцем по самой «дорогой» строчке из тех профессий, в которых мог себя попробовать, — «водитель на хлебокомбинат» расскажите.

— Рабочий день с шести утра. А дальше — пока хлеб по точкам не развезешь. И в городе, и по деревням. Скользящий график.

— Ага, — не воодушевился Кирилл. — А мойщик на автомойке?

Наталья Антоновна заметила его недовольную рожу, пояснила сухо:

— С десяти до десяти. Два через два.

— А слесарь в «Комсервисе»?

— С восьми до пяти. Бывают ночные дежурства в случае аварийных ситуаций. И говорят, — у меня сосед там работает, — часто вызывают, так как всё коммунальное хозяйство у нас на ладан дышит. Как прорвёт где или канализацию затопит, так круглые сутки в любую погоду и копаются.

— И всё это за двенадцать триста?

— Хорошая зарплата для нашего города. Чистыми почти десять выходит. И платят без задержек.

Кирилл открыл рот. Что значит — «чистыми»? Как он это упустил? Ему и за двенадцать тысяч горбатиться целый месяц не хотелось, а когда эти двенадцать «грязные»!.. Да ну на хуй! Не будет он за копейки работать! Кирилл повернулся к Егору, чтобы посмеяться над такими нищенскими расценками и увести его отсюда, но наткнулся на серьёзное выражение лица. Егор так же, как и Наталья Антоновна, нормально воспринимал эти смехотворные зарплаты! Егор ждал от него положительного ответа!

Телефоны

Кирилл не поверил, что Егор всерьёз считает работу за мизерные суммы нормальной. Да какой человек вообще согласится работать за десять тысяч рублей в месяц?! На них же ничего не купишь! Ему мать с отцом просто так больше давали! Кто придумал такие зарплаты?!

Он рассмеялся, ткнул Рахманова в бок, потрясая листком с вакансиями:

— Хорошая зарплата? Ха! Это же практически бесплатный труд!

Егор не разделил его веселья, опустил глаза и промолчал, делая про себя какие-то выводы. Как же Кирилл не любил такие его молчания! Сразу чувствовал, как в нём разочаровываются. В подобные минуты ему хотелось быстро схватить Егора за руку и затараторить: «Нет-нет, я пошутил! Я не такой! Я не это хотел сказать! Ты меня не так понял!», и после сказать и поступить так, как любимый от него ждёт. Но при сотруднице центра занятости проявлять более чем дружеские отношения было опрометчиво. К тому же Наталья Антоновна поспешила высказать то, о чём молчал Егор.

— Поищите другую, молодой человек, — холодным, уязвлённо-пренебрежительным тоном произнесла она, раздражённо отодвинула от себя клавиатуру. — Без образования, без опыта, а сразу хотите больших зарплат и должностей. Тут вам не Москва! Да и в Москве вы никому не нужны даже с образованием и опытом: там своих москвичей хватает. Но все же лёгких денег хотят. Полгорода в Москве в охране штаны просиживает, а здесь, правильно, работать надо. Деньги небольшие, зато честные, и от семьи уезжать не надо. Если все в Москву уедут, кто же здесь останется?

— А я не собираюсь в Москву, не надо меня обвинять! — огрызнулся Кирилл. Неловкость, которую он испытывал из-за снова возникшей замкнутости Егора, помноженную на многолетнюю привычку грубить, заставляла его отвечать резко. — Я как раз собираюсь остаться! Но с такими зарплатами понятно, почему люди уезжают: на них даже собаку не прокормишь!

— Ну, знаете, молодой человек, не я их назначаю! — Наталья Антоновна возмущённо выпрямила спину и повела плечами так, что заколыхался выступающий вперёд бюст. — Мы сами тут не шибко зарабатываем, и ничего!

— Да я про вас не говорю! Но десять тысяч — это надувательство!

— А родители ваши где работают? — вдруг переменила тему Наталья Антоновна.

— Мои? — удивился Кирилл и даже показал себе в грудь пальцем. — А какое это имеет отношение к делу? Они не здесь живут. Бизнес у них свой. У отца. А я хочу жить здесь, в районе, и быть самостоятельным от них.

— Ну тогда, — со вздохом протянула сотрудница, кажется, проникаясь уважением или просто устав спорить, — походите по предприятиям, поспрашивайте там в отделах кадров. Нам не все организации сведения о вакансиях предоставляют, может, что найдёте. В сетевые магазины продавцы-кассиры часто требуются, там, говорят, платят побольше. Попробуйте поискать.

— Попробуем, — сообщил Кирилл и тряхнул листами: — Распечатку на всякий случай можно взять? — Он перевёл взгляд на Егора: вроде как продемонстрировал свою неотступность в намерениях и теперь ждал от него реакции. Его спутник поднял голову и, кажется, вновь поверил в исправление своего принятого на постой городского мажора.

Поблагодарив и попрощавшись, парни вышли из кабинета. Тётки в холле уже не было, должно быть, ушла по своим делам, и они, не задерживаясь, в полном молчании направились к лестнице. Егор спускался первым, Кирилл шёл за ним. Свёрнутые в трубочку листы жгли ладонь.

За дверью центра занятости их снова ждала жара. От яркого по сравнению даже со светлыми помещениями второго этажа солнца пришлось на секунду зажмуриться. Комфорта не было никакого, хотелось поскорее убраться с пекла в какую-нибудь тёмную прохладную нору. В машину с кондиционером, например.

Но Кирилл остановил Егора, когда тот подошёл к «Пассату» — ненавязчиво встал так, чтобы открыть дверцу было проблематично.

— Что об этом думаешь? — поведя трубочкой из листочков, спросил он. Егор опустил взгляд на распечатки, будто не знал ответа, или он был настолько неприятным, что трудно было его озвучить, потом посмотрел в глаза.

— Стоит рассмотреть все варианты. Эти зарплаты действительно маленькие.

— Конечно, маленькие! — подхватил Кирилл. — Иначе люди бы работали, а не увольнялись! Кому хочется надрываться за копейки?!

— Никому не хочется, но у некоторых выхода нет.

Кирилл прикусил язык. Он совсем забыл про ситуацию Егора и не знал, за сколько тому приходится работать и какой у него месячный доход. Недавно Егор говорил, что вместе со всеми пособиями на семью выходит больше, чем в целом по здешней местности, но теперь стал понятным рублёвый эквивалент этого «в целом». Грустный, несправедливый эквивалент!

Калякин в досаде отвернулся к дороге, положил руки на крышу авто. Мимо ехали редкие машины, многие заворачивали к магазинам. Воздух был раскалён, пешеходы, обливаясь потом, еле тащились. Думать на такой жаре не моглось: мозги плавились. Он