Селянин - Altupi

время дождя их никто не снимал, они намокли и успели высохнуть, вроде как даже чище стали. Кирилл дохрумкал яблоко, зашвырнул не глядя огрызок и надел перчатки. Затем вышел из-под деревьев и оглядел поле деятельности. Ближние грядки с капустой, морковкой, помидорами и прочей лабудой находились в относительном порядке, за ними присматривал Андрей — полол и собирал урожай. Земля после дождя просохла и от жары стала опять превращаться в пыль и глудки. Половина картофельных грядок, которую общими стараниями вычистили от травы, получив обильный небесный полив, снова позеленела. Это было… было обидно. Как удар ниже пояса. Кирилл-то думал, она так и останется чистой. Конечно, по сравнению с другой половиной, она выглядела отлично. На второй осот и повилика бушевали вовсю.

Кирилл сосчитал грядки. Их оставалось то ли двенадцать, то ли четырнадцать — под подсолнухами было не разобрать. Присел между двумя и стал выдёргивать длинные корни. От размеренной работы мысли скоро переключились на задачку, подкинутую мамой Галей. Сказать об их разговоре или не сказать Егору? Упрашивать его, понятное дело, было бы бесполезным занятием. Егор, в отличие от него, любит и хочет учиться, получить профессию. Возможно, такого хорошего студента восстановят в институте и дадут стипендию, только он никогда не сдаст мать в богадельню ради своего будущего. Кто угодно, только не Егор.

Кирилл даже подумал, что разочаруется в Егоре, поступи он так. Но чья бы корова мычала — уж он-то сдал бы мать, просто чтобы избавить себя от обузы. Смог бы он менять матери памперсы, подтирать ей зад, таскать на руках, купать, видеть голой? Нет, он не хотел видеть свою мать голой. И про более простые вещи типа приёма лекарств по часам, массажа, растираний он бы забывал. Брезговал бы. Странно, но с мамой Галей чувства отчуждённости не возникало. А ещё он по-прежнему удивлялся, что Егор может удерживать в памяти столько мелочей и планировать день так, чтобы всё успеть.

Андрей пришёл за ним, когда заканчивались пятая и шестая грядки, а руки и ноги отваливались. Егор к тому времени уже перенёс маму в дом и завершил стирку. Мокрые простыни и пододеяльники, штаны, полотенца, носки и футболки сохли на верёвках, их раскачивал поднявшийся знойный ветерок. После небольшого отдыха с перекусом молоком и испечёнными младшим братишкой булочками опять принялись за работу. Кирилл подбирал разворошённое с утра сено и носил его в сарай, который и так был забит до отказа. Кормил кур и свиней, таскал в дом воду. Впервые в жизни варил компот — из яблок и замороженной красной смородины! Указания, конечно, давал Егор, но Кирилл подошёл к заданию творчески и добавил в кастрюлю щепотку найденной на кухонной полке корицы. Вкус получился оригинальным, самому кулинару понравилось, Рахмановы тоже похвалили.

Егор, естественно, несмотря на помощь двух человек, был занят под завязку. Зато вечерняя помывка стала традиционно совместной — с поцелуями, обниманиями и лёгким петтингом. Поужинали тоже, как всегда, втроём, а перед сном, пока Егор занимался с матерью, Кирилл с Андреем полчасика посмотрели телевизор.

Кирилл надеялся на секс, но заснул, как только голова коснулась подушки. О разговоре с мамой Галей он Егору так и не заикнулся — некогда было.

54

Утром, переодеваясь из рабочей одежды в подходящую для поездки в город, Егор ошарашил вопросом:

— Кирилл, ты сегодня работу начнёшь искать, да?

Кирилл ненавидел утро и понедельники, но в период каникул как-то с ними смирился. До поездки в Островок. Тут каждое утро приходилось просыпаться в самую рань. То Паша его будил со своей сраной коноплёй, то на помощь Егору он сам вставал в семь. Однако «совиные» биоритмы бунтовали, глаза смыкались. Он не понял вопроса. Сидел на кровати с постиранными и выглаженными брюками в руках, уже покормив живность и помыв банки для солений, втыкал, как бы не упасть и не заснуть. А ему предстояло ехать за рулём.

— Почему? — невпопад спросил он.

— Ты говорил, что в понедельник начнёшь искать работу, — объяснил Егор. Объяснил твёрдо, но взгляд его опять ушёл в сторону, из тёмной тесной спаленки, где они едва помещались вдвоём, в светлый зал. Ясно, Егор почувствовал нечто типа разочарования. Это-то и привело Кирилла в чувство. Он быстро просунул ноги в штанины и встал на ноги, натягивая брюки на задницу.

— Начну. Просто не знаю, с чего начать.

Настроение его упало. Работа… Бррр. Ещё же лето! Однако его никто за язык не тянул и начать искать — не значит прямо завтра пойти работать. К тому же деньги нужны на жизнь, на гараж, на операцию маме Гале… Да деньги всегда нужны!

Егор повеселел оттого, что подозрения в лени и вранье оказались беспочвенными. Надел футболку и, заправляя её в джинсы, повернул голову к Кириллу.

— Можно начать с центра занятости.

— Давай начнём, — согласился Калякин и, обвив милого рукой, примирительно чмокнул в губы. Потом закончил одеваться. Выйдя в зал, причесал перед зеркалом волосы и пошёл готовить машину. Перспектива искать работу казалась ему вполне заманчивой — наконец-то появится финансовая независимость от родителей. Они ещё увидят, чего их сын стоит!

Егор вышел минут через пятнадцать. Кирилл в это время, скрестив руки, сидел на капоте и смотрел в сторону «Дома лесной феи». Феи на горизонте не было, машинёнки её тоже. Пока недотраханная баба ушла в подполье, и это радовало.

Банки с молоком, сливками и сметаной уже стояли между передними и задними сиденьями, перестеленные тряпками.

— Садись, — улыбнулся Кирилл, любуясь своим красавцем, к которому немедленно со всех сторон из-под кустов и деревьев побежали куры. Эти прожорливые твари, наверно, думали, что хозяин ещё их накормит. Обломайтесь, сволочи пернатые! Егор, не обратив на них внимания, направился к машине, куры недовольно закудахтали. Кирилл показал им «фак» и засмеялся. Потом подумал, до чего дожил — с курами мысленно разговаривает! И следующая стадия — разговаривать вслух!

Они сели в машину, Кирилл тронулся с места, украдкой поглядывая на Рахманова. Нежность билась в груди — теперь любимому не приходится позориться и трястись на раздрыганной таратайке по двадцать километров туда и обратно, во время езды он отдыхает. От собственного благородства Кирилла аж распирало.

Шумел кондиционер. За стёклами медленно, домик за домиком, плыла деревня. Возле одной из хат три бабки устроили посиделки на лавочке — как обычно, с клюками, в телогрейках и цветастых платках, будто на улице не плюс тридцать в девять утра. Кирилл узнал только Олимпиаду. На траве перед ними вылизывали яйца два кота. Бабки синхронно повернули головы вслед иномарке, Кирилл и Егор кивнули в знак