Офицеры власти. Парижский Парламент в первой трети XV века - Сусанна Карленовна Цатурова

ведении дел, а главное — в попустительстве нерадивости чиновников[52]. Среди причин этого не последнее место занимала специфика внутренней организации Парламента, закрытого от посторонних. Действительно, вся дисциплинарная власть была отдана в руки самого Парламента, и в силу особенностей ее требований никто иной не мог бы проследить за чиновниками. В такой ситуации Парламент имел все возможности стать авторитарным попустителем беззакония и так воспринимался обществом. Однако забота о дисциплине отнимала у Парламента немало сил и требовала большой изобретательности.

Переходя к характеристике парламентских норм дисциплины, отметим одну существенную ее особенность: дисциплинарная власть Парламента распространялась не только на его чиновников, но и на всех судейских, включая адвокатов и прокуроров, судебных исполнителей и секретарей[53].

Первым незыблемым правилом Парламента было время начала его работы — 6 час 30 мин. утра (до установки часов на башне Дворца оно определялось начатом первой мессы в церкви Сент-Шапель). Каждый день в этот ранний час. невзирая на сезон и погоду, Парламент обязан был начать заседания и закончить работу только после решения всех назначенных на этот день дел[54]. Если процессы не были подготовлены или разбор дела завершался быстрее предполагавшегося времени. Парламент все равно работал, решая внутренние дела: так, президенты и двенадцать советников «собрались на совет, поскольку было всего 9 часов утра» (26 июля 1410 г.). Только крайние обстоятельства могли сократить время работы Парламента: в самый разгар восстания кабошьенов в Париже Парламент принял экстренное решение: «В связи с небывалой жарой вести заседания только с 6 до 9 часов утра» (12 июля 1413 г.).

Парламент старался не только не нарушать режим работы, установленный ордонансами, но и наполнить эти часы действительно работой. Поэтому неизменно наказывал тех, по чьей вине он, начиная заседания, принужден был бездействовать. Для этих целей Парламент активно использовал самое надежное средство — денежные штрафы В 1406 г. Парламент вынужден был напомнить прокурорам и адвокатам, «что они обязаны быть готовы к четырем часам дня (аprés diner), в день слушания их дела, угрожая в противном случае штрафом в 40 солидов (26 июня 1406 г.). В 1408 г. штраф в таком размере решено взять c адвоката Гийома Кузино, не явившегося в день слушания дела Весьма интересен и способ взимания штрафа Парламент поручил это сделать судебному исполнителю Жану Менье, который должен будет заплатить его сам, если не сможет добиться успеха. В заключение Парламент заявил, что «отныне так будет делаться в отношении всех, ибо по небрежности адвокатов и прокуроров многим людям часто остается лишь получить свидетельство о переносе слушания своего дела» (1 июня 1408 г.). В марте 1411 г. адвокаты вовсе не явились в назначенный для слушания дела час, «хотя было уже семь с половиной часов утра», и Парламент послал за ними судебного исполнителя, а в ожидании «развлекал себя фланированием по залам и прибег к штрафам» (2 марта 1411 г.)[55].

Любопытен и такой факт: 6 июля 1411 г. прокурор, не подготовившийся к сроку слушания дела, был принужден Парламентом уплатить 40 солидов, как раз ту сумму, к которой был приговорен его обвиняемый. Так Парламент боролся за дисциплину и справедливость, наказывая нерадивых чиновников. Кстати, со временем размеры штрафов возрастают: в 1415 г. с трех адвокатов, не пришедших на слушания дел, было взято по 100 солидов (28 февраля 1415 г.). Столь же строг Парламент к судебным исполнителям, замеченным в небрежении своими обязанностями. В 1412 г. «Парламент обнаружил, что между 7 и 8 часами утра в зале не оказалось ни одного судебного исполнителя», и решил оштрафовать каждого на 40 солидов, «простив тех, кого можно будет простить» (12 февраля 1412 г.)[56].

Среди злоупотреблений было и неискоренимое мздоимство, с которым Парламент так же ревностно, как и безуспешно, боролся. Например, 19 мая 1403 г. Парламент обсуждал взяточничество прокуроров, которые «требуют много денег, говоря своим клиентам, что деньги нужны для продвижения их дела, хотя часть денег удерживают у себя, против чести Парламента и принесенной ими клятвы».

В основе дисциплинарной деятельности Парламента была несомненная зависимость авторитета и материального благополучия его чиновников от качества их работы. Только такая зависимость способна была стимулировать жесткий контроль за соблюдением норм законодательства. И Парламент не нуждался здесь в помощниках для обуздания злоупотреблений, тем более, что часть взимаемых штрафов шла в пользу Парламента и составляла его денежный фонд, дававший средства для поощрений[57].

На основании приведенных материалов можно убедиться в реальности еще одного существенного принципа дисциплинарной деятельности Парламента: все его чиновники равны перед законом и одинаково отвечают за нарушения дисциплины. Все, от кого зависит нормальная работа Парламента, в том числе и адвокаты, прокуроры, судебные исполнители и секретари, подчинялись дисциплинарной власти Парламента. В историографии Парламента эта его деятельность не получила должной оценки. Так, Р. Делашеналь в своем фундаментальном труде об адвокатах Парламента даже призывал не преувеличивать строгости отношений к адвокатам, так как из-за частого упоминания о штрафах может сложиться впечатление о некоей враждебности к ним. Стремясь опровергнуть это, Р. Делашеналь описывает и обращения Парламента за советом к адвокатам, и симпатию и уважение к ним, и совместное участие в налогах, в заботах о состоянии залов, в торжественных процессиях[58].

Однако главным аргументом в защиту тезиса о консолидации парламентских чиновников с адвокатами и прокурорами как с членами одной среды, думаю, является эта забота об их дисциплине и полноценной деятельности, ибо она в равной мере служила общему авторитету института[59].

О том, что целью дисциплинарной деятельности Парламента была защита и поддержание высокого авторитета института, прямо сказано в ходе шумного скандала 1404 г., разразившегося в стенах Парламента: неожиданно обнаружилось, что «слуги и посторонние лица по утрам пили в помещении Верховной палаты Парламента вместе с его чиновниками и устраивали слишком большие пьянки… делали чрезмерные расходы» из фондов Парламента.

Беспокойство членов Парламента было вызвано главным образом тем, что во время возлияний при посторонних могли быть разглашены секреты «к опасности и позору Парламента», а также тем, что чиновники «там тратили время, предназначенное для совещаний». В решении Парламента четко определялась мера «свободы», не задевающая чести института: «Решено отныне пить по утрам в помещении Следственной палаты и расходовать на это лишь по шесть парижских солидов, а если кто-то сделает иначе, заслужит гнев Парламента и будет строго наказан» (4 июня 1404 г.).

В этом эпизоде мы наталкиваемся на один из краеугольных камней парламентской дисциплины — строгую секретность обсуждений. Принцип секретности был предписан серией королевских ордонансов — декабря 1320 г. (ст. 2, 7), 21 марта 1345 г., 27 мая 1413 г.[60].