Опасная профессия - Жорес Александрович Медведев

мог бы защитить меня от произвола КГБ. Такую же защиту могла бы предоставить и Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ), в структуре которой был и сектор геронтологии и гериатрии, изучавший статистику продолжительности жизни и проблемы старости и возрастных болезней в разных странах. Я навел справки относительно Буццати-Траверзо. Он, как оказалось, совмещал работу в ЮНЕСКО с руководством Международной лабораторией генетики и биофизики в Неаполе. У него было много публикаций по радиационной генетике. Я написал ему письмо, пометив на конверте: «конфиденциально». В письме я передал ему теплый привет от Тимофеева-Ресовского, напомнил о его письме 1964 года, которое, очевидно, отправлялось канцелярией, а не им лично, и просил о встрече в Париже, куда я собирался приехать в июне. Ответ пришел, кажется, дней через десять, причем от его секретарши. Мне сообщили, что офис Буццати-Траверзо находится не в главном здании ЮНЕСКО, а в другом месте, и перечислили номера телефонов, по которым следовало звонить по приезде в Париж. Буццати-Траверзо хорошо знал о моей книге «Взлет и падение Т. Д. Лысенко», так как именно он написал в 1971 году предисловие к ее переводу на итальянский. Упоминание о Тимофееве-Ресовском также означало для него, что наши беседы будут действительно конфиденциальными.

В июне я планировал поездку в Париж. У меня было несколько приглашений посетить небольшой французский Институт геронтологии, а также прочитать лекцию по молекулярным и генетическим аспектам старения дифференцированных клеток в Институте Пастера.

Мой паспорт не давал мне права на въезд в страны, где требовалась виза. Однако в Европе можно было въезжать из Англии без виз и вообще без паспортов в Ирландию и северные провинции Франции. В Великобритании осуществлялась очень серьезная проверка всех документов и виз в тех портах, куда прибывали суда и паромы из Восточной Европы, из Голландии, Бельгии и Германии. Однако пересечение пролива между Дувром и Кале, всего в 21 милю шириной, не требовало виз для людей с европейской внешностью. При проверке документов, что случалось редко, достаточно было любого документа, удостоверяющего жительство в Англии, мое удостоверение личности от британского министерства внутренних дел вполне для этого подходило. Большинство британцев приезжали во Францию на своих автомобилях на больших паромах, и их пропускали просто по английским номерам машин, не задавая вопросов. Причины такого либерализма были чисто экономическими. Сотни тысяч британских граждан пересекали Ла-Манш каждый день (и до миллиона в субботу) для покупки намного более дешевого французского продовольствия и нагружали багажники машин ящиками с французским вином, вкусным хлебом, колбасами и особенно сырами всех сортов. Все эти продукты продавались и в Англии, но в два-три раза дороже. Французы приезжали в Англию значительно реже, покупать здесь им было почти нечего. (Более строгие проверки возникли намного позднее, в связи с нелегальной миграцией.)

Я поделился своими планами с Робином Холлидеем и несколькими новыми друзьями. Рекомендации для руководства ЮНЕСКО мне дали Макс Перутц (Max Perutz), лауреат Нобелевской премии и директор лаборатории молекулярной биологии в Кембридже, в которой была открыта структура ДНК, Питер Медавар (Peter Medawar), бывший директор нашего института и тоже лауреат Нобелевской премии. Самый знаменитый тогда биолог Джулиан Хаксли (Julian Huxley), которому исполнялось в 1973 году 85 лет, бывший одним из основателей и первым генеральным директором ЮНЕСКО, написал письмо нынешнему генеральному директору этой организации в поддержку моей кандидатуры. В письме мне он сообщил, что нынешнего генерального директора назначили по его рекомендации.

Я не помню точно, в какой именно день я встретился с Буццати-Траверзо в июне. Он много расспрашивал о Николае Владимировиче и Елене Александровне. Объяснять Адриано причины моего желания получить должность эксперта или консультанта в ЮНЕСКО не было необходимости, он, живший при Муссолини в Италии и при Гитлере в Германии, понимал мои проблемы намного лучше других, однако просил меня подождать неделю. Вопрос о назначениях решался коллегиально всеми директорами, их было несколько. Генеральный директор любого подразделения ООН назначался обычно из нейтральной страны, нередко из Африки или Азии, и не имел права на единоличные решения. Среди заместителей главное влияние на ЮНЕСКО оказывали представители США, СССР, Китая и Франции, их страны вносили в бюджет организации наибольшие ассигнования. Заместителем от Великобритании был тогда Ричард Хоггарт (Richard Hoggart), лингвист и специалист по социальным проблемам. С ним поговорил обо мне Кен Коутс (Ken Coates), директор фонда Бертрана Рассела.

«Опустелый дом» Лидии Чуковской

В Париже кроме научных дел у меня было одно «диссидентское» – выполнить просьбу Лидии Корнеевны Чуковской. Именно в Париже в малоизвестном русском издательстве «Пять континентов» (Librairie des Cinq Continents) была опубликована повесть Лидии Чуковской «Софья Петровна», написанная ею еще до войны. Она тайно отправила ее в США в 1964 году в «Новый журнал», издававшийся в Нью-Йорке под редакцией Романа Гуля, известного писателя первой волны российской эмиграции периода Гражданской войны. «Новый журнал» выходил тиражом около тысячи экземпляров и существовал на субсидию. Гонораров он не платил. Но Чуковской по ее просьбе, переданной через привезшую в США рукопись ее близкую подругу Сильву Рубашову, Роман Гуль выплатил гонорар в размере 93 долларов, из расчета доллар за каждую страницу в журнале. Ни Рубашова, получившая чек, ни Чуковская тогда не поняли, что это и был весь гонорар. Они ожидали тысячи долларов и всемирного успеха. Но успех явление редкое, и повесть, описание личной драмы жены арестованного, которая могла бы стать сенсацией в 1939 году, прошла в 1965 году незамеченной. (Реалий жизни в СССР в 1938 году современные американские читатели просто не понимали, и в переводах романа в последующем всегда было множество подстрочных объяснений.) Независимо от «Нового журнала» и даже раньше него повесть неизвестным образом перекочевала в Париж и была издана на русском небольшой книжкой под новым названием. С этого издания были переводы на английский, французский, голландский и даже японский. Копирайт принадлежал издательству «Пять континентов», и оно, следовательно, собирало и гонорары за переводы. Лидия Корнеевна хотела получить эти гонорары – в основном для покупки западных лекарств и канцелярских товаров. Ей были нужны именно французские глазные капли Vita phakol и особые фломастеры – «Penlin Tylon Tip» и «Suisse caran d’Arche», которые продавались лишь в очень больших магазинах. Она также требовала объяснений, почему название повести «Софья Петровна» заменили в Париже на «Опустелый дом». Она была этим крайне возмущена. Поэтому вместо благодарности я вез в Париж пришедшее с оказией через Италию письмо Чуковской с выражением недовольства и упреками издателю (письмо это я не передал, так как быстро убедился, что все упреки автора повести несправедливы).