Вкус жизни - Шамхал Афлатун оглы Маниев

для меня подобно смерти. Компьютерная томография обошлась мне в десять тысяч. Пришел я к доктору и показал снимки. Врач дал вердикт – удаляем. Но это еще не все…

– Тебе повезло, при случайном УЗИ нашли. Вообще, рак надо выявлять на ранней стадии. В идеале на диспансеризацию ходить. А с очередями да, конечно, проблема, болезнь молодеет… – смотря Резину в глаза, участливо заметил Коновалов. – Операция же бесплатная?

– Да. Бесплатные квоты все-таки бывают! Но та же очередь! Очереди в месяцы… Опухоль же не ждет… Есть платные операции, cотни тысяч. Откуда я возьму их? Рожу, что ли?! Пришлось встать в очередь… Надеяться, что не умру в ней. Но и тут стена появилась… Уйма справок, анализы, а потом с толстенной папкой ехать туда, где могут сделать операцию. Пришел к заведующему хирургическим отделением. Посмотрев бумаги, заключил, что удалять надо точно. Сказал, что за очередью проследит. Ждать примерно меньше месяца. С сумкой бумаг я бегал с утра и до вечера. Все это проверка справок. Правильно должны быть сделаны копии документов. Например, справка в несколько страниц должна обязательно вмещаться в один лист формата А4. Еще пройти дополнительно врачей, платно, конечно… Кардиолог померил давление и дал справку. Справка стоила два «рубля». И вот ура! Документы приняты! А месяц уже прошел. Ждал операции. Надеялся, что хоть в следующем месяце будет… По факту сделали через два. Обо мне как будто забыли, вызванивал. Не знал, что делать. Квоты все нет. А опухоль растет. Молча расставляет сети. Cети, которые и будущая операция не спасет… Наконец момент настал, и меня посадили сюда! Конечно, перед этим опять пришлось собрать кипу анализов в районной поликлинике. Операция прошла успешно. Опухоль удалили вместе с почкой… Врачи говорят, что с одной почкой многие живут. Живут и почти не тужат… Но надо продолжать обследоваться. Во время выжидания в очереди метастазы могли разойтись… – опустил большие глаза Резин. – Вот такая у меня история! Сейчас с вами отлежусь да на свободу! – подняв кулак вверх, подытожил во всеуслышание Резин.

В моей душе зарождалась темная тоска. Я слушал все эти разговоры и перебирал тревожные мысли: «А люди-то думают обо всем об этом? Знают? Готовятся к таким проблемам? Хранят деньги на случай нужды?» Разум один за другим рисовал вопросы. Мне кажется, в нашем обществе стоит «табу» на темы такого рода. Поэтому всем на голову это падает внезапно, словно железобетонная плита. Вот что значит «черный» день. В морг под простыню попасть из-за очереди… В нашей жизни всегда нужна денежная подушка безопасности. А вообще же, у большинства людей и нет этой возможности – создать этот «резерв» на анализы и операции… Ну что же делать?».

– Нам посылаются испытания. Если ты выдержишь, Бог отблагодарит, – произнес Марат Рустамович, смотря на Резина через тонкую оправу очков.

Внезапно поднялся Тарасов. До этого он неподвижно лежал, тихо прикрыв голову. Он вдруг сбросил с себя одеяло и посмотрел в сторону Марата Рустамовича. Было видно, что его лицо искривлено застывшими болями.

– Насчет благодарности Бога, так ему и скажу: «Воздайте мне по делам! Что я наделал, за то и готов понести соответствующую "плату". И ничего больше…» Чтобы Он сразу понял, что я не буду вымаливать себе местечко получше! В грязь, так в грязь! В огонь, так в огонь!

Было видно, как хриплые, долгие эмоциональные предложения доставляли Тарасову режущую боль. Его лицо мучилось на длинных словах. Но уверенный взгляд старика не терялся, характер делал свое дело…

– Беднота тут не выживет… – продолжал Резин. – Что тут сказать в итоге? Вы посмотрите в окно, машинами все забито. Столько онкобольных… Все эти громадные очереди, анализы, профилактика, хирургия – положение ухудшается… Проблема растет. Эта совершенно непонятная бюрократическая машина! Что, совсем ничего с ней нельзя сделать? Зачем нужны районные онкоцентры? Почему тот же терапевт или профильный врач из районной поликлиники не дает направление прямо – в спецучереждение, где проходит конкретное лечение? Операции? У людей нет времени на это, на эти многонедельные очереди. Для людей, стоящих в них, это равносильно смерти… Хочешь сделать все быстро? Вкладывай деньги, и деньги немалые… Бюджетно собрался – живи одной верой… Рак – болезнь не для бедноты… Беднота тут не выживет. Кто-то может сказать – все развивается, вкладываются миллиарды. Возможно, но мало, мало, братцы! Болезнь идет быстрее…

«Беднота тут не выживет». Я полностью согласен со словами Резина. Не только когда ты болен, а вообще – без денег ты никому не нужен. Бедный значит несчастный… Почему-то в голове возник образ Алены со своим успешным парнем… Даже сейчас, здесь меня не отпускали эти мысли…

Напряжение в палате возросло до максимума. Такого густого, больного облака в палате я еще не чувствовал. Казалось, что виски сдавлены камнями.

Негативную непроходимую тучу разорвала стремительно вошедшая в палату живенькая медсестра. Резко сделав поворот, она повернулась ко мне, к ближней кровати у входа.

– Температуру, меряем температуру, – быстро, с легкой улыбкой проговорила медсестра.

Увидев ее улыбающееся лицо, голубой взгляд и веснушчатый нос, я сильно растерялся. Не знаю, на сколько времени я пропал, но в итоге протянул руку для проверки температуры маленьким пирометром.

Через мгновение, шлепая домашними тапочками с узорами в виде разноцветных цветочков, медсестра переметнулась к Прохорову. А затем, сделав еще пару легких движений, она уже стояла рядом с Маратом Рустамовичем.

– Меня проверьте скорее! – давя широкую лыбу, выкрикнул с кровати Резин, обратив свои глаза навыкат в ее сторону. – А как вас зовут?

– Мария. Тридцать шесть и пять. Отлично, – проговорила быстро медсестра.

Еще несколько мгновений, и проверены были все. Живо перебирая ногами, маленькая светлокудрая медсестра исчезла.

Работа медсестры. Идея тут стоит в основе. В госбольницах персонала не хватает. Мария работала за двоих, а то и за троих. Много обязанностей – все надо успеть. И того самого «внимания» каждому больному Мария дать не в силах. После трех лет такой работы, а то и раньше, люди выгорают. И все пошло-поехало: пофигизм в какой-то мере, потеря человечности и сострадания, стараешься сделать все быстро, устаешь и в итоге все сделано «на отвали». Мария старается… В отделении Мария появлялась уже в семь утра. В обед, примерно в час, она понимала, что впервые за все время присела. Первые месяцы ее сопровождали ноющие боли в ногах. Потом мышцы как бы смирились с постоянной нагрузкой, и Мария перестала ощущать боль в ногах. Десятки тысяч шагов в день могли