Вкус жизни - Шамхал Афлатун оглы Маниев

не постояло за ценой и уплатило за это жизнью. Поколению, отстоявшему нашу землю, небо и все, чем мы будем гордиться до самой смерти. Прохоров остался душой и разумом верен Советскому Союзу.

– Я тоскую по былому, – добавил Прохоров. – Часто замечаю лживых людей. На лицах молодых читаю лишь выгоду. Раньше я видел жадность к знаниям, потребность в культуре. Я считаю, что человек с молодости не должен смотреть вниз, в мелкие ценности. Считаю, что надо всегда смотреть вверх. На небо. А там чувства, там свет, там солнце…

***

Сонная тишина дня забрала меня, и я уснул. Проснулся уже поздней ночью. Я лежал неподвижно, молча, без всяких мыслей. Уже три часа ночи. Осторожно, неслышными движениями я поднялся. Нашел на ощупь ногами в темноте свои резиновые тапки и вышел бесшумно из палаты. Смотрю – впереди длинный темный коридор отдыхает в спокойствии ночи. Где-то в конце светится лампа на рабочем месте дежурной медсестры. Я присел на ближайшую металлическую скамейку у стены и впал в глубокие раздумья. Врачей сегодня не было, а опухоль ждет операции. Ждет, пока придет ее очередь. Но выход ли это… С какими диагнозами лежат мои коллеги по болезни? Никто о своих недугах не говорит. Не делится, как будто они и вовсе здоровы… Именно в таком месте начинаешь задумываться о том, что было раньше. Как я жил? Что было в моей жизни? Закрыв глаза, я начал усердно перебирать память с самого начала. Но… Я никак не смог вспомнить ни одного яркого и живого счастьем момента. Кто в этом виноват? Только я…

Растерзанный мыслями, я вернулся в палату. Ее освещал ночной смешанный свет от кротко светящего фонаря и луны, падающий через стекла окна. Я тихонько, чтобы никто не проснулся, прилег. Перевернувшись беззвучно на бок, я увидел лицо соседа, Прохорова. Он страдающей статуей лежал на спине. Сейчас его статный профиль говорил о боли. Его седые виски вспотели. Лицо было искажено. Мешки под глазами, морщины, щеки были залиты молчаливыми мужскими слезами. Я не понимал, спит он или нет. Но именно тогда осознал, что он молча, в одиночку борется с ужасной болью и холодной смертельной болезнью. Я хотел как-то помочь, но боялся его тревожить… Побоялся влезать в его борьбу… Я отвернулся лицом к стенке. Видеть все это я уже не в силах. До утра оставалось немного, я постараюсь уснуть…

***

Резкие слова вырвали меня острым криком из сна. Моя голова сразу дернулась в сторону невыносимого шума. Уже утро. У входа, вопя во все горло, стоял худощавый темноволосый мужчина лет тридцати пяти. Он громко что-то объяснял полной женщине в белом халате. Она, осознав, что не в силах вразумить скандалиста, бросила непристойное ругательство в его в сторону и ушла подальше от лишних проблем и головной боли. Внезапно лицо спорщика с усталыми, вываливающимися глазами навыкат, оказалось уже посередине палаты. Он задумчиво встал на проходе. Кажется, он вел некий анализ свободных коечных мест. Осмотревшись еще раз вокруг, он присел на койку у окна.

– Бля, невозможно дышать было. Жуткий смрад. Тут уж получше, но тоже пованивает. Отлично, хоть койка у окна будет, – смотря на большое окно, довольно сказал наш новый сосед.

Напротив мирно читающий Коновалов отложил потертую книгу в сторону. Кинул недовольный взгляд на шумного и не очень приятного на первый взгляд нового соседа, который расположился прямо перед ним по другую сторону прохода.

– Ну здравствуйте! Я Резин Олег. Будем знакомы! – смотря выпученными глазами, представился на всю палату мужчина. Он улыбался, все его лицо объяли большие мимические складки. Непонятно, в его улыбке и взгляде читалось либо застойное сумасшествие, либо горькое отчаяние. – Я из соседней палаты, там старик с мочевым катетером. Воняет, бля! Дышать невозможно!

– И куда же ему, бедолаге, деваться? – хмуро откликнулся Коновалов.

Резин, бросив мимолётный взгляд на Коновалова, вдруг отстранился и начал молча разбирать вещи, поочередно складывая их в свою новую тумбочку. Под кровать он положил объемный полиэтиленовый мешок и довольно грязные ботинки. Слева от Резина, не теряя спокойствия, удобно расположившись на кровати, читал широкую газету Марат Рустамович.

Я смотрел с интересом на Резина и думал: «Таких странных людей я еще не встречал». Двигался он всегда беспокойно, его глаза суетливо скакали по разным местам палаты. Худощавое лицо Резина, крупный неровный нос и большие карие глаза подсказывали о его неугомонности и неутомимости. Пухлые губы могли говорить о некой чувствительности, но черт его знает… Про таких людей даже рассуждать сложно, об их характере. Казалось, он может выкинуть все что угодно. Но, в общем, он казался почему-то добрым… Человеком, который плохо сделать не может…

Резин никак не успокаивался. Вдруг резко встал и начал ходить нервными шагами туда-сюда по палате. Иногда он останавливался, морщился и закрывал лицо руками. Вдруг, выпрямив в струну сухое жилистое тело, скривив физиономию в насмешливую безумную гримасу, он внезапно вскрикнул:

– Ну что, больные?! – в полный голос обратился к «аудитории» Резин. – Кто с чем лежит тут?

– Мы тут особо это не обсуждаем. Вот у меня горло, – отозвался Марат Рустамович.

– А у меня почка! Была! Ну что, вместе помирать будем! – вопя, радовался чему-то Резин. – Еле попал сюда. Целая гнилая бюрократическая история у меня!

– Ну что же, давай. Рассказывай, мы тут никуда не спешим, – оторвавшись от чтения газеты, проговорил Марат Рустамович.

– Мне проводили плановое УЗИ в больнице. Доктор обратил внимание на образование в области почки. Говорит, может, это просто киста, а может, что и хуже. Пошел я в районную поликлинику. Ну, вы уже знаете, ептать, сначала надо к терапевту, а он уже направит к профильному врачу. Я просто охренел тогда от этой бюрократии, но еще не предполагал, насколько велик и широк масштаб бюрократии в медицине. В общем, в поликлинике мне опять сделали УЗИ, и результат оказался плохим – опухоль. Большая. Потом меня отправили в онкологический центр своего района. Конечно, не сразу. Для этого надо было снова записаться к терапевту, етить его, потому что только он может выдать направление. А, бляха муха, время все идет и идет. Очень дорогое для меня время. Которое вернуть я уже не смогу… Получить направление оказалось только началом долбаного путешествия. Попасть к врачу-онкологу оказалось очень сложно, запись забита на недели вперед. Время продолжало уходить. Но вот я попал к онкологу. Он отправил меня на КТ. Спасибо ему, сказал об очереди. Все занято на месяцы. Лучше все сделать платно. Стоять в очереди месяцы