Вересковое сердце - Рииттая

Орис, наконец, смогла проглотить все конфеты и просто затравлено смотрела на Гирд. Та говорила непривычно торопливо, съедая окончания слов, так что из той части, что Орис в принципе могла понять, она улавливала в лучшем случае половину. К сожалению, из этой половины понимание тоже частично съедалось алкоголем. Так, любовь, золото, сомнения, цапли. Да что не так с этими проклятущими птицами, что все, напиваясь, начинают говорить о них? Ах, точно, это же эти… ребята в белом. Спасибо книге по геральдике орденов, теперь она хотя бы понимала, с чем имеет дело. «Цапли» – это орден Белых Крыльев, так же как они сами – «пауки». Но даже разобравшись с этим, Орис всё ещё не понимала слишком многого. Какая, к демонам, крепость? Кто все эти люди? Орис почувствовала привкус отчаяния. Ладно, пусть она не могла понять, что несёт Гирд, но, как хороший друг, она могла по крайней мере выслушать. Хотя слушать это было невозможно. С горя она выпила ещё полрюмочки, пытаясь придумать, как незаметно сбежать. Гирд распалялась всё сильнее.

– Он ведь заслужил смерти! Если я не могу его убить, то хоть пусть так… Но это как-то неправильно.

– За что его убивать? – ни на что особо не надеясь вяло поинтересовалась Орис, кладя голову на руки. Она даже не была уверена, про кого сейчас говорит Гирд. Неожиданно она ответила:

– Он убил моих родителей! Не своими руками, нет, о нет, он действовал гораздо подлее. Эрл не убийца, он крыса, Орис, самая презренная. Нет, Жако виноват гораздо больше, но до него мне не добраться. А Вега? Он продал её, словно вещь! Джулека просто дала мне шанс отомстить. Я пошла на сделку с совестью. Понимаешь?

– Нет, – честно призналась Орис. – Ты была влюблена в этого… Эрла, и он продал твою семью?

Гирд замерла, глядя на неё круглыми глазами. Уголок её чуть задёргался, и вдруг она разразилась оглушительным хохотом.

– Орис! Это же… нужно быть полной кретинкой, чтобы в него влюбиться! Мне что, своих проблем мало, нужно ещё и его на себя взять? Вот ты скажешь: «Он же такой красивый!»

– Не скажу…

– Но дело не в этом! Ха-ха-ха… наливай!

И они выпили ещё. Мерзкий вкус с каждой рюмкой становился ещё отвратительнее, а перед глазами плыли зелёные круги. Орис потихоньку теряла связь с реальностью, порадовавшись только, что в бессознательности слушать Гирд будет гораздо проще и приятнее. И наверняка понятнее. Странная зелёная жидкость потихоньку забирала её в свой зелёный мир.

Как же забавно… быть зелёнкой… в зелёном мире… зеленого пойла…

Дальнейшие воспоминания… а были ли они? Были внезапные вспышки.

Вот они с Гирд на крыше, орут песни: Орис на горном, а Гирд – на своём родном шалемене. Песни совершенно разные. Орис высоким голоском поёт песню о невесте, которая собирала букет к свадьбе и её унёс к себе великан, Гирд – ну кто поймёт, что она поёт, но звучит очень весело и задорно. Снизу слуги мечутся вспугнутыми воронами в тщетной попытке страховать их, чтобы с крыши не свалились. Господин Вистен наблюдает за ними с балкона и посмеивается. Глаза его застелила пелена воспоминаний, видимо, о собственной бурной молодости.

Вот они на кухне в приступе ночного голода. Икара пытается отнять у Гирд нож, а Гирд пытается отрезать себе кусок ветчины на бутерброд. Орис в это время меланхолично поедает остатки ужина прямо из кастрюли.

Следующее – там же, но Гирд добилась своего и жуёт бутерброд. Впрочем, она не рада.

– Орис, я такая жирная, – плачется она.

– Ну что Ариш, что Ариш, конечно, ты полночи лопала конфеты, а сейчас пятый бутерброд точишь в предрассветный час, как тут Ариш тебе поможет? – отвечает Орис строго, зачем-то произнося своё имя на манер говора Гирд.

– От тебя никакого сочувствия!

Снова вспышка. Они за столом в комнате Гирд.

– Всё забудется. Время лечит. И мы с тобой однажды захотим семьи, сильного мужского плеча… – мечтательно протягивает Гирд с рюмкой в руках. Орис вспыхивает.

– Никаких розовых слюней, не в мою смену! – рявкает она. – У меня занятия поинтереснее есть, например, перебить этих моих ублюдков. Да я не успокоюсь, пока в моих руках не окажется сердце каждого из них!

Гирд смеётся своим неповторимым смехом умирающей вороны, а затем издаёт странный звук, напоминающий хрюканье, и падает навзничь. Орис прерывает свою яростную речь, посвящённую смерти всех ублюдков, и бросается проверить, что произошло с подругой, боясь почему-то самого страшного. Но Гирд сладко спит, уронив рюмку с пойлом на светлый ковёр. По нему уже расплылось зелёное пятно.

– Барашкин дед, он же состояние стоит, – устало говорит Орис и ложится рядом.

***

А утром было плохо. Одно дело выпить немного вина, чтобы поддержать компанию, а совсем другое – налакаться чудовищного зелёного зелья. Состояние её подозрительно напоминало первые дни, когда она очнулась после комы: звуки и свет кажутся злейшими врагами, голова раскалывается, сухость во рту, только ко всему добавилась тошнота. К тому же, её не покидало ощущение мурашек по коже, будто всё тело затекло, а теперь приходило в норму. Орис с трудом разлепила одно веко и простонала:

– Гирд…

– Что? – невесело ответили ей охрипшим гнусавым голосом.

Орис поняла, что лежит на полу, спасибо духам, что не на досках, а на мягчайшем ковре. Она попыталась приподняться, и ей это удалось. Гирд сидела на кровати, нежно прижимая к груди подушку. Вид у волшебницы был ещё более помятый, чем обычно. Хотелось поднять ей веки.

– Куда-то не туда вчера ушёл наш вечер, – пробормотала Орис, потирая глаза прохладной ладонью. Гирд ответила сдавленным мычанием.

Девушки с трудом переместились за стол, переползли, если говорить точно. Каждое движение отзывалось звоном в голове. Дёрнув за шёлковый шнур, они призвали Икару, невозмутимую и вежливую. Увидев состояние волшебниц, она тут же принесла особый чай и принялась разливать его по чашкам, приговаривая:

– Госпожи могут не волноваться. Мы заплатили танцорам и отправили их домой, что касается…

– Каким танцорам? – перебила её Гирд, вздрагивая от звука собственного голоса. Орис мрачно отпила чай. Напиток был горьковатым, не тем, что давала ей Майрис. Странно, но от него не тошнило. Уже хорошо.

– Экзотическим, – спокойно пояснила Икара. – Вы изволили смотреть мужские пляски с раздеванием, и мы…

Орис поперхнулась чаем и закашлялась. Икара кинулась к ней и стала бодро стучать по спине. Лицо Гирд выражало глубочайшую задумчивость.

– Ступай, Икара. Потом расскажешь нам… что ещё было ночью. Сейчас нам с Орис нужно прийти в себя.

Икара быстро присела в лёгком книксене и поспешила скрыться подальше от мерзкого запаха перегара. Девушки проводили её напряжёнными взглядами, и, убедившись, что за служанкой закрылась дверь, встревоженно переглянулись.

– Никому не рассказывай, что вчера было, – попросила Гирд, разорвав тишину. – По крайней мере того, чего они сами ещё не знают.