Гагаи том 2 - Александр Кузьмич Чепижный

— Что им тут делать? — почуяв неладное, насторожился Олег.

— Мало ли по какой нужде? Хотя бы за книгой или конспектом, как вот сейчас прибегала Светочка? Анастасии Харлампиевне очень хотелось, чтобы так оно и было. Может быть, магнитофон слушать? подсказывала она.

Олег покраснел, но справился с собой, проворчал:

— Этого еще не хватало... —  И, очевидно, сообразив, что не так себя ведет, насмешливо проронил: — Что это ты, будто инспектор Мегрэ.

— Олег, а это что? — Показала заколку. — Как она оказалась... у нас в доме?

Заколка не произвела на Олега никакого впечатления. Он ведь не знал, где ее нашла мать. И он сказал:

— Ты, мам, спроси что-нибудь полегче. Откуда же мне знать? Наверное, Алькина.

— У нас с Аленой нет таких заколок, — возразила Анастасия Харлампиевна, — Алена, когда делает коронку, пользуется шпильками.

Олег вдруг вспомнил, у кого видел такие заколки. Их блестящих, с отштампованными бугорочками по верхней, более широкой части — было полным полно в Светкиных кудряшках. И выпасть одна из них могла скорее всего, когда... Не случайно мать так сдержанно-холодна и так настойчива, так пытливо заглядывает в глаза. Олег почувствовал подступающий к сердцу холодок, закричал:

— Что ты пристала со своими" шпильками, или, как там их?! Делать мне больше нечего! — Он и прежде мог позволять себе подобное обращение с матерью, а теперь и вовсе был полон возмущения: — Есть время у меня, да?! — Резко повернулся, пошел к балкону, бросив на ходу: — Приехала уже нервы портить.

Он просто сбежал от тревожно-настороженного взгляда матери, от необходимости отвечать на ее вопросы. И ему нужно было время, чтобы собраться с мыслями, найти объяснения, которые смогли бы усыпить материны подозрения. А Анастасия Харлампиевна расценила вспышку сына, как проявление оскорбленной добродетели. Во всяком случае, ей очень хотелось именно так толковать причину его грубой выходки. Даже пожалеть напрасно обиженного. И осудить себя: какая же это мать, если готова возвести такое на своего ребенка!

Нет, она не могла согласиться с тем, что ее Олежка, ее мальчик... Но педагог, не единожды видевший виноватые ребячьи лица, обнаружил то, чего не хотела замечать мать: сын обманывал ее... И сердце заныло, заныло...

* * *

Шумков подошел к окну, сдул с подоконника коксовую пыль, подумал, что надо дать указание убирать у него пусть даже дважды, трижды на день. Стал безучастно смотреть на ниспадающую огненную лавину — очередная камера выдавала готовый пирог. Прямо перед окном посреди двора газорезчик в брезентовой со множественными пропалинами робе выкраивал что-то из толстого листового железа. Синенький язычок горелки впивался в металл. Он плавился, временами пузырился и тогда стрелял огненными брызгами. Сверху сыпалась и сыпалась искрящаяся на солнце коксовая пороша. Достигнув земли, она становилась уныло-серой, и ее снова вздымали вихри, а более тяжелые частицы, которые не в силах были поднять, гоняли но двору грязной поземкой. Справа надрывалась вентиляционным гудом установка сухого тушения кокса. От нее к конторке шел нарядный Пыжов  не спеша, с интересом посматривая по сторонам.

Шумков не поверил своим глазам — ведь он-то знает, что Пыжов укатил в Крым, что на работу ему выходить еще через неделю. Уж кого-кого, а Пыжова ему сейчас менее всего хотелось видеть. Но тот уже поднимался по трапу на верхотуру, где располагалась конторка. Волей-неволей пришлось встречать нежданного гостя.

Сергей Тимофеевич торопился на эту встречу внутренне подготовленный к ней письмом Ивана Толмачева. Может быть, потому такими неожиданными для пего были радушие, с каким начальник цеха пригласил садиться, и его шутливое замечание в отношении того, что некоторые товарищи умеют работать и не умеют отдыхать.

Обнадеживающее начало малость приободрило Сергея Тимофеевича, тем более Шумков сразу же приступи к делу:

— Изучил ваши расчеты. Признаться, получил истинное удовольствие. Весьма приятно работать со специалистами высокого класса. Просматривал в отделе кадров ваше личное дело. Вы, оказывается, техникум кончили?

— Был такой грех, — подтвердил Сергей Тимофеевич, освобождаясь от сковывающих его предубеждений.

— А почему не пошли на командную должность?

— Так ведь не из-за должности учился. Легче, осмысленней, а значит и производительней работается, когда весь процесс, знаешь.

— Резонно, — кивнул Шумков. К тому идем: рабочий со средним и среднетехническим образованием — не редкость на предприятиях. По с вашими знаниями и опытом... Послушайте, Сергей Тимофеевич, что, если я предложу вам пост сменного мастера?.. А?.. По рукам?!

— Отпадает. — Сергей Тимофеевич улыбнулся, припомнив примерно такой же разговор с Пал Палычем. Тогда они сошлись на том, что лучше быть хорошим рабочим, чем посредственным итээровцем. И Сергей Тимофеевич добавил — Руководить — тоже призвание нужно. Как говорится, кому что дано.

— Странно, — пробормотал Шумков, — Очень странно. Отказываться от более высокого положения... Неужели вас не прельщает перспектива подняться на ступеньку выше?

— Это вы, Ипполит Федорович, зря. — Сергей Тимофеевич взял со стола кусок кокса, переложил с ладони на ладонь, как бы взвешивая, потом глянул в убегающие глаза начальника цеха, повторил: Зря. Своей ступенькой я более чем доволен.

Ну да, конечно, — спохватился Шумков. — Рабочий класс — главная, ведущая сила общества.

— Вот и договорились.

— Все же подумайте, — повторил Шумков.

— Тут и думать нечего. Меня скоро уже спишут на пенсию... Мастером надо ставить человека с будущим. Присмотритесь к Толмачеву.

— Это кто же такой?

Ну, Ипполит Федорович, нора бы знать своих подчиненных. Товарищ Толмачев — комсорг цеха, лучший машинист коксовыталкивателя, соавтор нашего коллективного проекта.

— Это тот мальчишка, что приходил справляться по вашему делу? Полно, Сергей Тимофеевич. Какой из него мастер?

— А что Толмачев — студент вечернего отделения политехнического института. На третий курс перешел. И организатор, прямо скажу, добрый.

— Нет, нет, с этой молодежью... Меня больше устраивают люди обстоятельные, солидные. Уж если не вы, может быть, взять Корякова?

Сергей Тимофеевич вдруг почувствовал, что Шумков умышленно и неспроста уводит его от главного разговора, пытливо, в упор посмотрел на него, спросил:

— Так чем же не устраивает паше предложение?

— Видите ли, Сергей Тимофеевич, — после некоторого колебания заговорил Шумков, — ваши расчеты действительно сделаны технически грамотно. Особенно по температурному режиму. Здесь, надо сказать, инженерная точность.

— И тем не менее все это, насколько я понял, собаке под хвост?

— Ну зачем так? — Шумков задвигал короткой щеточкой рыжеватых с проседью усов. — Есть причины, которые для вас, вашего положения ничего не значат и вы их не учли или просто отбросили, чего я, к сожалению, не могу себе позволить.