Прощай, Золотой лев! - Сьюзан Элоиза Хинтон

– Да уж, если б ты встречался с Анджелой, тоже потом долго на девчонок и не смотрел бы. Чувак, я ее просто ненавижу.

– Печально, что такая красотка оказалась таким гнилым человеком,  – сочувственно сказал Марк. Он ни разу не сказал: «Я же тебе говорил». Он еще давным-давно попытался сказать мне, что с Анджелой лучше не связываться, но я не обратил внимания на его слова. Марк всегда раньше меня просекал, чем дело закончится, но мне это не помогало. Я его не слушал; я хотел сам во всем убедиться.

– А с кем ты идешь? – спросил я.

Мы были на кухне, мыли посуду. Марк не особо любил это дело, но я терпеть не мог, когда в раковине свалена гора грязных тарелок.

– С Терри Джонсом, Вильямсоном и Кертисом.

– Тогда я рад, что не иду с вами. Терпеть не могу этого Кертиса.

– Да брось, Брайон,  – просто сказал Марк.  – Он отличный парень. Чем он тебе не угодил?

– Думает, что весь из себя красавчик. И вся семья его такая же, все они самовлюбленные.

Марк попытался скрыть улыбку, мои слова насмешили его.

– Ты отлично знаешь, что никакой он не самовлюбленный. Что ж поделать, если он правда красивый. По правде говоря, я думаю, он сам не в курсе. Ты просто ревнуешь, Брайон, потому что Анджела бросила тебя, чтобы подкатить к Кертису, а у него хватило мозгов не повестись.

– Думай как хочешь,  – сказал я, но в глубине души сам чуть не рассмеялся. Марк хорошо меня знал. Иногда это меня бесило, но чаще забавляло.

Я думал, суббота никогда не наступит, но наконец она пришла. Я уже давно так не ждал свидания. Наши свидания с Анджелой быстро превратились в одно из двух: сплошные обжимания или сплошной скандал. И то и то мне наскучило.

Я как-то запарился, что надеть. Это была просто вечеринка, можно было надеть что угодно, но я почему-то напрягся.

Я брился в ванной, ко мне зашел Марк. Он ездил к Чарли забрать для меня машину.

– Эй, ты чего! – он облокотился о дверной проем и ухмыльнулся.  – А ну смывай это всё.

– Ты просто бесишься, потому что сам бреешься раз в две недели.

Но Марк решил не вестись.

– Думаешь, мне охота скрести лицо бритвой каждый день? Нет уж, спасибо.

Я посмотрел на него – хотел проверить, что он надел. Марк никогда не обращал внимания на одежду – я бы не удивился, если б однажды он вообще забыл, что людям полагается одеваться, и вышел на улицу голышом,  – но почему-то он всегда был одет как надо. На нем была золотистая толстовка, пшеничного цвета джинсы и кеды.

– Что наденешь? – спросил Марк. Голос его прозвучал странно.

Я пожал плечами.

– Не знаю пока.

Марк развернулся.

– Мне пора, встречаюсь с Терри у него дома. Ключи я оставил внутри машины.

Выходя, он бросил через плечо:

– Я там рубашку нашел на улице, она у тебя на кровати, посмотри, если захочешь.

Хлопнула входная дверь, раздались его легкие шаги на крыльце, я смыл пену и пошел в комнату. У нас с Марком была одна комната на двоих, довольно маленькая (да и дом наш был маленький), а с двумя кроватями она казалась еще меньше. Кровати стояли напротив друг друга, каждая у своей стены, и между ними оставалось около трех футов, чтобы пройти к шкафу. Я хотел взглянуть на рубашку, которую Марк «нашел на улице».

И вот какая странность – рубашка оказалась ровно моего размера, темно-синяя (а темно-синий мне как раз идет). Я задумался было, купил ее Марк или украл – для него это было одно и то же,  – но решил выбросить эти мысли из головы. В конце концов, тут важно внимание. Гардероб Марка состоял почти сплошь из вещей, из которых я вырос. Я ухмыльнулся, застегивая рубашку. Если бы Марку была важна одежда, он бы украл что-нибудь для себя, но его она не интересовала. Зато меня он знал достаточно хорошо, чтобы понять: я буду париться, что надеть.

Если у тебя за всю жизнь будет пара друзей – тебе повезло. Но если у тебя будет один хороший друг – тебе повезло еще больше.

Машина Чарли была не из тех, на которые заглядываются на улице, но выглядела она вполне прилично. Притормозив около дома Кэти, я почувствовал себя странно. Раньше я всегда думал об этом доме, как о доме Эмэндэмса, а теперь для меня это дом Кэти. Раньше я никогда не обращал внимания на родителей Эмэндэмса, а теперь я чуть с ума не сошел, пытаясь вспомнить, не нагрубил ли я им как-нибудь, но ничего вспомнить не смог.

Дверь открыл отец Кэти. «Привет, Брайон»,  – сказал он довольно-таки дружелюбно, настолько дружелюбно, насколько это возможно, когда здороваешься с парнем, который ведет твою дочь на свидание, так что я решил, что я в безопасности. На полу лежал на животе Эмэндэмс и читал книгу, а на спине у него сидела младшая сестра и дергала его за волосы. Я перешагнул через него. Когда Эмэндэмс читал, можно было хоть целый дом взорвать, ему хоть бы что. Я и сам такой же.

Мать Кэти вышла из кухни, вытирая руки о фартук. На кухне ругались несколько детей помладше – не могли договориться, кто будет споласкивать посуду, а кто вытирать.

– Кэти уже почти готова,  – сказала миссис Карлсон.  – Садись, Брайон, давненько мы тебя не видели.

– Я искал работу,  – сказал я, усаживаясь на резиновую утку.  – Но мы с Марком, бывает, видимся с Эмэндэмсом.

– И как вы их с Кэти различаете между собой? – сухо сказал мистер Карлсон.  – Мне вот уже не удается.

– Ну Джим,  – нервно сказала миссис Карлсон.  – Мы же договорились больше не обсуждать прическу Эмэндэмса.

Даже его собственная семья звала Эмэндэмса Эмэндэмсом. Я попытался вспомнить, как его зовут на самом деле, но не смог. В тишине раздался окрик Кэти:

– А ну отдай мне расческу, паршивец!

Я подавил смех.

– Как в школе, Брайон? – спросила миссис Карлсон. Она сделала вид, что не услышала Кэти.

Это был обычный допрос от родителей девушки, с которой ты идешь на свидание, но я не возражал. У Анджелы дома ее мать с отчимом всегда скандалили и орали друг на друга, и кидались вещами, а временами к ним присоединялись ее братья, Тим и Кудряха, так что мне приходилось уворачиваться от летающих объектов, пока Анджела