Прощай, Золотой лев! - Сьюзан Элоиза Хинтон

так ее потрясло. Даже во времена короткой стрижки и брекетов мы были не то чтобы лучшие друзья. Я никогда особо не обращал на нее внимания.

– Я тебя узнал только потому, что ты когда улыбаешься, становишься очень похожа на Эмэндэмса.

– Буду расценивать это как комплимент,  – сказала она, отдавая мне чек.  – Эмэндэмс – прекрасный ребенок, и улыбка у него тоже прекрасная, как его душа.

– Он хороший малыш,  – согласился я.

Она повернулась и собралась уходить, но я сказал:

– Подожди!

Я еще не успел придумать, что сказать, так что когда она повернулась, я слегка замямлил.

– В смысле… Мы так давно не виделись… Я бы хотел как-нибудь еще с тобой поболтать…

Как-то я не дотягивал до собственного представления о себе. Я же никогда не мямлю.

– Хорошо,  – сказала она,  – как-нибудь поболтаем.

Я хотел спросить, когда, но не стал. С девчонками важно не переусердствовать, а то они начинают воображать неизвестно что.

Я подождал Марка, но он всё не появлялся, так что я поднялся на лифте обратно на мамин этаж. Я прошел в палату напротив маминой, где должен был быть этот парень. Парень там был, а вот Марка не было. Парня этого отделали как следует. У него были повязки по всей голове и еще одна на глазу, швы на нижней губе, и обе руки висели на перевязях.

– Привет, ты Брайон?

Он посмотрел на меня здоровым глазом.

– Марк сказал подождать его, он скоро вернется. Он пошел в магазин купить мне комиксы.

По тому, как он разговаривал, я понял, что он из района вроде моего. Оно и понятно – это была благотворительная больница.

– Заходи,  – сказал он,  – бери стул.

Я так и сделал. Я не знал, что ему сказать.

– Ты брат Марка? Вы не очень-то похожи.

На мгновение мне стало очень приятно, что Марк сказал ему, что мы братья. Конечно, мы были не похожи: Марк с его золотыми волосами, странными золотыми глазами и легким сильным телом, и я – крупный и рослый, с карими глазами и каштановыми волосами. Так что я сказал: «Ага, не похожи».

– У меня тоже есть брат, старший, и мы с ним тоже не очень-то похожи.

Я огляделся в поисках таблички «Не курить».

– Тут можно курить?

– Конечно, если тебя не засекут. Не возражаешь, если я затянусь пару раз?

– О’кей,  – сказал я, зажег сигарету и вложил ему в рот. Когда я вытащил ее, он сказал:

– Спасибо. Я уже неделю не курил. Меня зовут Майк Чемберс.

– А меня Брайон Дуглас. Чувак, выглядишь ты жутко. Что случилось?

Я уже начинал радоваться, что все-таки зашел к нему. Жестко, наверное, валяться в больнице, от которой тебя трясет, и даже поговорить не с кем.

– Избили меня,  – сказал он с кривой улыбкой.

Я не верил своим ушам: думал, он попал в аварию или что-то в этом роде.

– Я бы посмотрел на чувака, который был с другой стороны,  – в конце концов сказал я.

– Это долгая история,  – сказал Майк.  – У тебя есть время на долгую историю?

– Конечно,  – сказал я. Я люблю послушать про то, что происходит с людьми. Наверное, поэтому я люблю читать.

– В общем, если тебе начнет казаться, что я никогда не заткнусь, просто скажи. До того, как вы с Марком зашли, я уже сто лет ни с кем не разговаривал. С медсестрами-то особо не поболтаешь.

Это я понимал. О чем вообще говорить с медсестрами?

– В общем,  – начал Майк,  – у меня всегда была слабость к девчонкам. Я всегда строил из себя этакого Сэра Галахада [5], открывал им двери, делал комплименты даже тем, кто на самом деле так себе, и обошел в этом деле кучу парней, которые выглядят куда лучше меня,  – они никак не могли понять, как мне это удавалось. Но это был не просто образ; я, видимо, тот еще простофиля – не раз попадался, одалживал денег девчонкам, которые рассказывали свои слезовыжимательные истории, но я всегда верил в лучшее в каждой девчонке, пока не убеждался в обратном, такой у меня принцип.

И принцип этот объясняет мое поведение той ночью. Мы с парнями тусовались в магазине, и тут заходит какая-то черная девчонка купить сигарет. Ну а я просто вижу красотку с офигенными глазами чернильного цвета, очень нежными. Я, видимо, странный какой-то, потому что ничего против темнокожих не имею. В смысле, бывает, увидишь черного парня с белой девчонкой – и мне вообще пофиг, а большинство белых парней просто видеть такое не могут. Например, мои ребята – она только вошла, а они уже напряглись, потому что там, где я живу, редко увидишь черного, что парня, что девчонку. Думаю, она работала в центре, поздно закончила и по пути на остановку решила заскочить за сигаретами. Может, она мне это потом рассказала, точно не помню.

И вот берет она свои сигареты и направляется к двери, и тут пара ребят перегораживает ей путь. Вообще-то парни, с которыми я сейчас тусуюсь, отличные ребята, разве что пара умников найдется на всю банду, но дело в том, что ничего не происходило, они заскучали, ну и стали прикапываться к девчонке, называть ее черной красоткой и всякими другими кличками. Они всё не успокаивались, и мне стало жалко девчонку. Она стояла, опустив глаза, и только повторяла: «Отпустите меня, пожалуйста»,  – очень мягко. Парни стали толкать ее туда-сюда, больно ей не было, но перетрусила она будь здоров. Обеими руками вцепилась в свою сумку, как будто изо всех сил старалась не броситься бежать, и это было правильно. Убегаешь – будь готова, что они бросятся за тобой, и если поймают, то уже не в освещенном магазине. Старик, который работает в магазине, слился. Он жутко боится ребят, уж не знаю почему. Мы ему ничего плохого не делали.

И вот когда один из парней схватил ее и реально разошелся, я решил, что хватит. Я подошел к нему и сказал: «Отпусти ее»,  – так, что он понял, что я это всерьез. Они все смотрели на меня какое-то время, прикидывали, накинуться на меня или нет. Обычно мы друг друга не трогаем, но бывало и такое. В конце концов они решили, что нет. Моего старшего брата в нашем районе знают, он парень суровый. Он сейчас в тюрьме, поэтому не заходит ко мне. Это из-за него они ко мне не полезли,