Дети Велеса - Андрей Расторгуев

В считанные секунды удалось пробиться сразу через несколько рядов, раскидывая неповоротливые мёртвые тела мечами и корпусами коней. Призраки были вполне осязаемы и неплохо разлетались от ударов, наносимых не только правой рукой, как наставлял Юнос, но и левой. Похоже, им одинаково противопоказаны и волшебная Сила ведунов, и антимагия землян, не говоря уже о клинках Пырёва, против которых они уж точно не могли устоять. И всё-таки кони замедляли ход. С каждым шагом всё сильнее вязли в массе живых мертвецов. Стасу приходилось всё чаще наносить удары по рассыпающимся черепам, чтобы Лумумба не останавливался, продолжая идти вперёд. Справа и слева широкими махами сверкали мечи ведунов и короткими, судорожными рывками Аркашины сабли. Никто не отставал, слава богу. Хорошо, что Башка всегда находил время для тренировок, не зацикливаясь на сколачивании капитала весьма сомнительными способами. Вряд ли сейчас ему так же легко удалось бы облапошить мертвяков, как привык проделывать это с живыми людьми. С этими тупоголовыми только саблей и справишься.

Позади слышится приближающийся топот нескольких десятков ног. Путь на Капище, похоже, отрезан. Кольцо сжимается. Подоспевшие призраки вот-вот ударят в спину, взмокшую от безостановочной рубки. И оглянуться-то нельзя, чтобы оценить положение. «Просто игнорировать», – говорил Юнос. Ага, проигнорируешь тут, когда конь уже практически на месте топчется, не в силах продавить выстроившийся впереди заслон. И это в тот момент, когда видишь последние ряды призраков и чистое поле за ними. Неужто всё? Обидно, чёрт побери.

Нави налетели так же внезапно, как и в первый раз, в одно мгновение расплющив и унеся с собой последних преграждавших дорогу мертвецов. Только тугой воздух от хлопнувших крыльев хлестнул по лицу. Путь свободен. Кони, не дожидаясь понуканий, сами понесли вперёд, развивая скорость гоночного болида.

– Акхх-хаа-аррр!.. – раздался вдогонку хриплый разочарованный стон, вырвавшийся из множества омертвевших глоток.

Коротко взвыли Вытьянки, словно прощаясь с беглецами. Звуки быстро удалялись по мере того, как животные уносили седоков. Прочь, подальше от этого злополучного места!

Долго ещё гнали во весь опор, боясь посмотреть назад. Лишь когда взмыленные кони совсем выбились из сил и захрипели, тяжело вздымая бока, их пустили шагом.

Проехав так порядка трёх вёрст, напряжённо вслушиваясь в любой подозрительный шорох, Юнос, наконец, глянул с опаской за спину. Остальные выжидающе уставились на него. Ведун слегка потянул время. Посмотрел на спутников и улыбнулся. Все трое облегчённо вздохнули, поняв, что удалось уйти.

– Я уж думал, нам каюк! – нервно хохотнул Башка. – А здорово мы их раскидали, правда? Ну, Нави эти тоже молодцы, конечно…

Он болтал без умолку, разгоняя тишину нарочито громким голосом. Нёс всякую чушь. Видать, успокаивал себя в своеобразной манере. При этом совершенно не замечал, что продолжает крепко сжимать побелевшими пальцами рукояти обнажённых сабель, в то время как остальные давно попрятали оружие в ножны.

До Суматошья оставалось не так много. Вот уже показалась дорога, мощённая каменными плитами. Измученные диким галопом кони, понуро брели по мостовой. Их не погоняли, позволяя животным восстановить силы. Сделать хотя бы один короткий привал не рискнули. Скорей бы до города добраться, там уже и отдохнут. За стенами да под защитой дружины всё спокойнее будет.

Стражников у настежь распахнутых ворот было трое. Они расслабленно стояли, нежась на солнышке, провожая снующих туда-сюда людей ленивыми взглядами. Даже доспехи не посчитали нужным надеть. Их копья сиротливо подпирали каменную кладку стены. Что ж, настроение стражи вполне объяснимо. Практически всю зиму сражались, не вылезая из сёдел и не выпуская мечей из рук. Сейчас, когда миновала война и наступило долгожданное лето, грех не насладиться тихим, спокойным днём, радуясь ласкающему тело солнечному теплу. Ведь с его уходом снова придётся браться за оружие, чтобы не пустить в город нежить. Ладно, если только её.

Трое солдат чем-то напоминали дневальных в ротной казарме, отличавшихся от прочей безликой массы сослуживцев лишь тем, что носили на ремне штык-нож и стояли «на тумбочке». Только у этих вместо штык-ножей мечи. Лёгкую заинтересованность, мелькнувшую было на лицах стражников при виде четырёх приближающихся верховых, сменили приветливые улыбки. Русоволосые головы качнулись в коротком поклоне. Суматошцы признали Юноса, который вместе с ними ходил на скитов и отвоёвывал их родной город, а затем и Пограничную Крепость. Ведун ответил устало, тоже поприветствовав караульных, одного из которых, оказывается, знал, поскольку обратился к нему по имени:

– Скажи-ка, Всеслав, на месте ли посадник Яромир или сын его Петрик?

– Оба на месте. Где ж ещё Яромиру-то быть. Энто Петрик ныне в Пограничной Крепости воеводит по княжьему велению. Но давеча и он приехал. Ратных людей себе набирает. Они там на севере новых домов настроили. Теперича вот заселяют. Обоих и встретите в хоромах посадских – отца да сына.

Поблагодарив дружинника, двинулись в город. Здесь повсюду царила самая что ни на есть мирная жизнь, разительно отличавшаяся от того тревожного ожидания, в котором пребывали горожане и пришедшие с севера беженцы накануне вторжения скитов. Остались в прошлом растерянность и страх перед грядущими тяжёлыми испытаниями – улетучились вслед за исходом из Суматошья жестоких захватчиков, принёсших страдание, боль и кровь. Огнём и мечом прошёл враг по всему городу. В отличие от Трепутивля, который удалось отстоять, здесь нанесённые войной раны виднелись повсюду. Во многих местах следы былого погрома ещё только разбирали, но в целом город выглядел вполне живым. Даже казалось, что стал гораздо светлее, а улицы шире и наряднее. Возможно потому, что жизнерадостные лица его жителей светились некой созидательной энергией. Да, многие хлебнули горя в этой войне, потеряв жильё и близких, лишившись имущества, но всё это ушло на второй план. Потом отболит когда-нибудь. А сейчас люди налаживали новую, мирную жизнь. Строили её сообща и тем были счастливы.

Во дворе посадского дома тоже царил безмятежный покой. Единственный караульный у входа изнывал от безделья, расслабленно подпирая дверной косяк. Заметив приезжих, оживился, подозвал конюха, принявшего лошадей, а сам пристал с расспросами:

– Кто такие? Откель? По какой надобности к посаднику прибыли? – Обрадовался, как видно, возможности отвлечься от служебной рутины.

Отвечал ему Юнос, который с общего молчаливого согласия взял на себя роль старшего в их небольшом отряде. Назвав поочередно каждого спутника, с присущей ведуну торжественной неторопливостью, он, в конце концов, тоже представился. Глаза охранника начали округляться ещё на имени «Станислав, известный в Трепутивле как «Упырь». А после произнесённого «Юнос Кевепский» бедолага громко икнул, долго ничего не мог произнести, затем сбивчиво попросил гостей обождать и всё с таким же выпученным взглядом суетливо скрылся за входной дверью. Слишком уж молодой. Повоевать, скорее всего, ему не довелось. В дружине совсем недавно – с новым пополнением прибыл. Зато явно слышал от ветеранов рассказы о Юносе да и слухи об Упыре, похоже, дошли до Суматошья.