Дети Велеса - Андрей Расторгуев

Стас обзавёлся новыми железными мечами. Его прежние за время осады поизносились, покрывшись частыми зазубринами и трещинами. Благо, у ведунов таких болванок вдоволь, бери – не хочу. И он взял, долго перебирая, взвешивая каждый меч в руке, делая ими пробные махи. По-настоящему хороших клинков среди них днём с огнём не сыщешь. Они же для тренировок, из холодного железа куются, без прилежания и особой тщательности. Мастеру и в голову не придёт вкладывать в тренировочные болванки хоть малую толику души. Потому-то в них нет ни капли магии. Подумаешь. Зато крепкие и колдовству противостоят будь здоров, а то и вовсе его нейтрализуют. В руках землянина это просто-таки страшная сила.

Стас выбрал два более-менее подходящих экземпляра грубого кузнечного творчества. Неказистые, плохо обработанные, они не шли ни в какое сравнение с «настоящими» мечами, что стояли здесь же, в сторонке, сверкая нарядной полировкой. Так и просились в руку. Но возьми любой, он мгновенно потеряет свою магию, став без неё бездушным и хрупким, как хрусталь. Сломается при первом же хорошем ударе. Нет, что ни говори, а железо надёжнее.

В конце весны, когда солнце поднялось выше, полностью открыв миру свой лик, в Трепутивель вернулся Юнос в компании Михайлика и Тихомира. Сказал, что разобрался с неотложными делами и готов теперь сопровождать землян к Кощею. Поиски могил упырей в сёлах закончат и без него. Ведунов для этого вполне хватает. А тут ещё князь в затылок дышит, желая навсегда избавиться от Сыновей Велеса. Из кожи лезет, чтобы как можно скорее спровадить их домой. Правда, о своём обещании обеспечить всем необходимым ни на мгновение не забывал. Так что к отъезду всё давно готово. Вещи собраны. Чего тянуть?

Вот и не стали. Тихон быстро принял у Аркаши хозяйство дружинного дома и, спустя сутки, уже выходил провожать землян, седлавших во дворе коней. Помимо Юноса ехать с ними вызвался и Михайлик. Скучной оседлой жизни этот вечный бродяга предпочитал бескрайний простор дорог.

– Не любо мне подолгу на одном месте сидеть, – объяснил он своё решение. – Тут мы со всем управились. Ежу понятно, что дальше станется. Тоска сплошная. С вами всё веселее будет. К тому же хочу лично убедиться, что Дети Велеса благополучно отбыли восвояси. – И улыбнулся в усы, хитро прищурив левый глаз.

Тепло, по-дружески распрощавшись с Тихомиром, все четверо тронулись в путь. Пока пересекали город, прохожие на улицах, узнавая Стаса верхом на чёрном Лумумбе, приветливо махали руками. Потом, разглядев, что лошади навьючены в дальнюю дорогу, шли следом. Кто молча, а кто и с расспросами:

– Уезжаешь, Упырь?

– Куда путь держишь?

– Надолго ль оставляешь нас али как?

– Вертаться когда собрался?

Его популярность после зимней осады ещё не утихла. Да и как людям не помнить человека, благодаря которому враги так и не смогли ворваться в город. Впору памятник воздвигать при жизни, желательно на центральной площади. Только здесь не в чести монументализм, на коей так падки технически развитые миры. Людская память лучшая награда за всё, равно как и наказание, в зависимости от того, благие дела творил человек или непотребные.

Сначала Пырёв отвечал короткими репликами. Едем домой, мол. Вернёмся ли снова – не знаю. Скорее всего, уже не свидимся. Потом помалкивал. Надоело повторять одно и то же, словно попугаю. Да и надобность в том отпала. Скопившийся позади народ передавал его слова новым любопытным горожанам.

У Северных Врат собралась другая толпа, ничуть не меньше той, что тянулась вслед за путешественниками. Кажется, весь город уже был в курсе их отъезда. Для Пырёва так и осталось загадкой, почему новости в Трепутивле разлетаются со столь немыслимой скоростью.

Стражников у ворот было куда больше, чем требовалось для обычного караула. Зимой они все сражались бок о бок со Стасом, равно как и Кардаш, их начальник и ветеран княжеской дружины. Он тоже стоял здесь, выстроив своих солдат в подобие почётного караула. Да и большинство простых мужиков, толпящихся среди зевак, воевали в ополчении, встав на защиту княжеской вотчины. А потом сообща хоронили убитых: друзей, родственников, соседей и просто знакомых, храбро дравшихся на этих стенах и погибших в бою, как и подобает настоящим воинам.

Проезжая мимо Кардаша, Стас поднял руку в прощальном жесте. В ответ воевода вскинул к лицу обнажённый меч, салютуя по-военному. Стражники, все как один, ударили древками копий о мостовую.

– Прощай, Упырь! – услышал, проезжая арку под дробный перестук дерева о камень.

– Прощай! Прощай! – неслось вдогонку.

Сквозь гомон голосов пробился густой командирский бас начальника стражи:

– До встречи, Станислав!

Неужели думает, что ещё свидятся? Нет, скорее всего, уезжают они навсегда.

Стас и Аркаша с нетерпением ждали этого дня, тщательно к нему готовились. Вот он и настал, наконец. Радоваться надо. Едут не куда-нибудь, а домой, но… Что-то не очень весело. Даже наоборот, сердце ноет с тоски.

Осенью, когда впервые вошли в этот город, никого здесь толком не зная, он казался совершенно чужим, равнодушно взирающим на двух непонятных чужаков. А как бы ещё воспринял современный землянин обнесённое глухой крепостной стеной средневековое поселение? Место, где нет ни намёка на технику, не считая примитивного механизма, приводящего в действие подъёмный мост и огромные створки ворот.

Им тогда только и надо было переждать войну со скитами. Отсидеться по-тихому, пока не вернётся Юнос. А вышло, что сроднились и с этим городом, и с его жителями. Причём, как с людьми, так и с духами. Вместе противостояли сначала нежити, а потом и кочевникам. Вместе проливали кровь…

Никто не проронил ни слова, пока Трепутивель не скрылся из виду. Даже после этого ещё какое-то время ехали в скорбной тишине, нарушаемой лишь топотом копыт, шелестом ветра в листьях да птичьими переливами.

– Как поедем? Через Суматошье? – первым нарушил тягостное молчание Стас.

– Через него, – откликнулся Юнос. – Посмотрим, как там дела у Яромира. До Всегляда зайдём, потолкуем. А потом хочу по пути к Ставру заехать. От него давненько вестей нет. Проведать надобно.

– Да, кажись, целая вечность прошла, как со Ставром распрощались, – задумчиво протянул Аркаша. – Интересно, что у них там этой зимой творилось.

Юнос нахмурился, а Михайлик, о котором все думали, что он подрёмывает в седле, неожиданно громко сказал:

– Дай-то бог, чтобы выжили. У них в округе тоже нежити полно было. И скиты наверняка наведывались.

– И ты Ставра знаешь? – повернулся к нему Аркаша.

– Кто ж его не знает. На всю округу известный кузнец. К нему за сотни вёрст ездят, заказы делают. А на осенней ярмарке в Трепутивле всяк сперва к Ставру за товаром идёт. Он завсегда поперёд остальных распродаётся и раньше всех домой уезжает.

– Ого. Слыхал, Петрович? – хохотнул Башка, обращаясь к Пырёву. – Наш кузнец, оказывается, местная знаменитость.