Черное море. Колыбель цивилизации и варварства - Нил Ашерсон

Все эти данные и цифры означают, что человечество впервые находится на грани уничтожения жизни в целом море. Некоторые формы жизни выживут: стерильная ряска и желеобразные дрейфующие организмы. Однако те живые существа, с которыми здесь возрастало человечество: миллиарды серебристых рыб, мигрирующих по одному и тому же маршруту начиная с последнего ледникового периода, ухмыляющиеся дельфины, которых греки назначили покровителями Трапезунда, – все они скоро нас покинут.

Причины тому известны. Все они, за исключением нескольких умышленных преступлений, таких как сброс токсичных отходов, проистекают от человеческой незрелости. По меньшей мере 160 миллионов человек живут сейчас в бассейне Черного моря, то есть в области, орошаемой реками, которые впадают в море, и в их числе земледельцы, промышленные рабочие, рыбаки и моряки. Но в последние 50 или 20 лет все отрасли их деятельности захлестнули технические инновации, современные удобрения, сверхмощные танкеры, производственные процессы, основанные на углеводородах, диоксинах или хлорфторуглеродах, электронные устройства для обнаружения рыбы, современные дрифтерные сети. Обучение использованию этих технологий поглощает все умственные силы населения Черного моря, так что оно уже не может уделить почти никакого внимания более широким вопросам о том, что эти нововведения делают с морем, с его системами жизнеобеспечения и даже с обитающими рядом с ним людьми. Когда корабли строили из дерева, когда крестьяне удобряли поля собственными экскрементами, а худшими из промышленных отходов были хлор или серная кислота, оставалось, по крайней мере, больше времени поразмыслить; землевладельцы, металлурги или капитаны кораблей имели больше возможностей усвоить более общий и всесторонний взгляд на последствия собственной деятельности. Но теперь игрушка так выросла, что сама играет ребенком.

Биохимическая катастрофа связана с эвтрофикацией[59], то есть избытком органических и химических нутриентов. По большей части это нитраты и фосфаты (отходы сельского хозяйства) и остатки моющих средств. Концентрация фосфатов на северо-западном шельфе, к примеру, умножилась почти в тридцать раз за 10 лет – с 1966 по 1976 год. Приток фосфатов из одного только Дуная в 21 раз больше, чем 15 лет назад, кроме того, эта река несет вниз 50 000 тонн разлившейся нефти в год (ее стоимость по расценкам 2007 года составляет почти 30 миллионов долларов, которых хватило бы на финансирование программы по спасению экологии всего Черного моря). Именно это невероятное перенасыщение нутриентами порождает “красные приливы”, цветение планктона, потерю света и растворенного кислорода, которые опустошают единственную зону морского дна, где может существовать жизнь.

Помимо этого, существуют загрязнение тяжелыми металлами, заражение радиацией со времени чернобыльской катастрофы 1986 года и урон, нанесенный безответственным использованием изощренных пестицидов. Инсектицид линдан, представляющий угрозу для человеческого здоровья, содержится в Днестре в количестве, превышающем максимальную допустимую концентрацию в 10 раз. В истоках той же реки, далеко в предгорье Карпат, в промышленном резервуаре в Стебнике в 1983 году прорвало дамбу, и вниз по течению было выброшено 400 тонн соединений калия, следы которых все еще засоряли водопроводы десять лет спустя. А кроме того, есть простые, традиционные человеческие отходы: домашний мусор и канализационные стоки.

Турецкий прозаик Яшар Кемаль так описал бухту Золотой Рог в Стамбуле: “Этот глубокий водоем, окруженный огромными уродливыми зданиями и закоптелыми заводами, изрыгающими ржавчину из своих труб, со своих крыш и стен, портящими воду иззелена-желтой жижей, отвратительная клоака, полная пустых консервных банок, мусора, лошадиных остовов, трупов собак, чаек, кабанов и тысяч кошек, зловонная… вязкая мутная масса, кишащая личинками насекомых”. Канализация города с десятитысячным населением (которое прирастает со скоростью человек в минуту) хлещет в Золотой Рог и в Босфор, почти не очищенная. Редкий черноморский город имеет хоть какую‑то очистительную систему. Купаясь возле северного побережья Турции, далеко от ближайшей деревни, я часто вынужден был подныривать под плавучие острова экскрементов.

В реках вода гораздо хуже морской, даже притом что они по‑прежнему являются непосредственным источником питьевой воды для большинства черноморских хозяйств. Все мои знакомые в Одессе кипятили воду или даже устанавливали у себя в квартирах самодельную дистилляционную установку, чтобы обезопасить себя от водопроводной воды, поступающей прямо из Днестра. Иногда воду хлорируют, но так жестко, что в ней образуются странные химические соединения, которые делают ее непригодной для питья, и в 1990‑е годы каждое лето приносило вспышку холеры по всему побережью от устья Днепра до устья Дуная.

Сами реки были укрощены и выхолощены. Исполинские плотины, построенные, чтобы контролировать течение, орошать и вырабатывать электричество, сократили естественные паводки и обмеления в устьях, нанеся непоправимый вред жизненному циклу анадромных рыб, которые мигрируют для нереста вверх по течению рек. Цимлянское водохранилище в среднем течении Дона практически уничтожило естественный ежегодный разлив в дельте реки, а плотина на реке Кубани положила конец проходу осетра, алозы и лосося. В результате сооружения монументальной сталинской плотины на Днепре под внутренним морем оказались погребены семь речных порогов, впервые описанные Византийским императором Константином Багрянородным, через которые варяги некогда волоком тащили свои корабли по пути из Киева в Константинополь.

Дельта Дуная все еще жива. Клаудио Магрис в своей книге “Дунай” описывает ее как “Изобилие растений и животных, камыша и цапель, осетров, кабанов и бакланов, ясеней и тростника, ста десяти видов рыб и трехсот видов птиц, лабораторию жизни во всем ее многообразии”. Однако в свое время она была на волосок от гибели. Покойный румынский диктатор Николае Чаушеску планировал осушить дельту, вырубить всю растительность и разбить на этом месте рисовые поля.

В начале 1980‑х советские морские биологи выловили тралом незнакомое им прежде животное. Это невзрачное маленькое существо, колоколообразный сгусток прозрачного желе, плавало на мелководье северо-западного шельфа. Ученые определили его как гребневика (организм, напоминающий медузу) и через несколько месяцев опознали в нем Mnemiopsis leidyi, вид, обитающий в мелководных дельтах рек на восточном морском побережье Соединенных Штатов. В Черное море он был занесен, почти несомненно, в жидком балласте грузовых судов.

Как слишком хорошо известно населению Черного моря, ослабленная политическая система привлекает захватчиков, которые могут селиться в ней, не встречая сопротивления. Они находят себе нишу и процветают. Примерно то же происходит с экологическими системами. Mnemiopsis был не первым чужеземным поселенцем в водах, чья естественная защита – биологическое разнообразие других видов – резко снизилась. Большой морской моллюск рапана, вероятно, занесенный из своего естественного места обитания у берегов Японии таким же способом, уже уничтожил поголовье черноморских устриц, прежде чем сам стал объектом доходного промысла. Но никто не был готов к последствиям появления Mnemiopsis.