Черное море. Колыбель цивилизации и варварства - Нил Ашерсон

Изменения предотвратить нельзя, но катастрофу, создаваемую человеком, иногда можно. Лучше познакомившись с некоторыми учеными и политиками, которых заботит Черное море, я заметил, что наиболее опытные из них наименее склонны мелодраматически пророчить ему гибель. Действительно хорошо знать море – значит принимать во внимание устойчивость (иногда почти необъяснимую) его экологической системы. Кризис вполне реален; вред, нанесенный в последние несколько десятилетий загрязнением, переловом и сокращением речных потоков, так велик, что большую его часть уже не исправить. Однако всегда было ошибкой думать о “возвращении” моря в его предыдущий статус-кво. Природная экосистема – это не что‑то неизменное и статичное, это процесс постоянного изменения и адаптации. Течения меняют направление, рыба – маршруты своей миграции. Новым интрузивным видам, чтобы истребить существующие формы жизни и нарушить прежний экологический баланс, не обязательно перемещаться с водным балластом кораблей, в прошлом их заносили аномальные ветры или птицы. До сих пор Черное море и его флора и фауна были способны абсорбировать эти новые удары и привести их в состояние какого‑то другого, нового равновесия.

Черное море еще не утратило своей силы. В последние годы было несколько сезонов, когда Дон пускали течь по‑старому свободно через Цимлянскую плотину; осетр и алоза снова поднялись вверх по Дону на нерест, произошло удивительное восстановление рыбного запаса Азовского моря. Согласно некоторым новым исследованиям, урон, нанесенный мнемиопсисом зоопланктону северо-западного шельфа, в некоторых местах гораздо меньше, чем предполагали ученые в своих прогнозах. Этому нелегко найти объяснение, но болгарский биолог Виолета Василева сказала мне в Одессе: “Нас поразило, как экосистема восстановила равновесие. Теперь я чувствую, что у Черного моря гораздо бóльшая способность к сопротивлению, чем я думала раньше”. Благодаря ограничениям рыбной ловли, введенным в Турции, начинает резко увеличиваться количество хамсы, что вызывает скорее тревогу у специалистов по охране природы, которые беспокоятся, что лодки снова выйдут в море, прежде чем восстановление будет завершено, и в очередной раз поставят виды на грань исчезновения.

Даже резкий экономический спад, произошедший вокруг Черного моря после распада коммунистических режимов, принес неожиданное облегчение. Благодаря закрытию заводов и новым, непомерно высоким ценам на импортные удобрения и химикаты большие реки стали на время чище, и заболачивание прибрежных вод замедлилось. В Абхазии очистные канализационные сооружения Сухуми были разрушены взрывами во время войны с Грузией в 1993 году, но из города бежало такое количество обитателей, что море у сухумских пляжей сейчас чище, чем когда‑либо в последние двадцать лет.

Но что лучше всего то, что люди демонстрируют добрую волю к спасению Черного моря. В Одессе независимый эколог Алла Шевчук вела вместе со своими друзьями долгую отчаянную борьбу, чтобы отсрочить строительство украинского нефтяного терминала: этот претенциозный план торопился воплотить в начале 1990‑х годов президент Леонид Кравчук; когда он был смещен на досрочных выборах 1994 года, его преемник сразу пообещал уменьшить или даже отменить этот проект. И в том же городе в 1993 году я видел, как министры охраны окружающей среды из Болгарии, Румынии, Украины, России, Грузии и Турции заседали вместе с экспертами из нескольких разных организаций ООН и из Всемирного банка, чтобы разработать декларацию об охране Черного моря, которая должна была стать частью продолжительного плана действий. Я слышал, как турецкий и болгарский делегаты тепло принимали идеи друг друга – ситуация, совершенно немыслимая на обычных международных конференциях, где заседания часто затягивались на несколько дней, пока Турция и Болгария пререкались об истории и этнических меньшинствах. И все министры охотно позволяли ООН направлять их тактичным советом из‑за кулис – ничего подобного не могло бы произойти на конференции, посвященной Северному морю, где правительства, особенно британское и французское, с невротической чувствительностью охраняют видимость своего суверенитета. В этом чувствуется хороший дух. Международная кампания в защиту Черного моря приобрела популярность. Конечно, все надежды по‑прежнему непрочны: многое зависит от того, удастся ли убедить государства, загрязняющие окружающую среду, которые расположены в бассейне Дуная вверх по течению – Германию, Австрию, Словакию, Венгрию, – сотрудничать и внести свою лепту деньгами и здравым смыслом. Однако может статься, что дело спасения самого Черного моря, его вод и его обитателей наконец‑то принесет успех в том, чего не смогло достигнуть человечество за многие тысячелетия своей деятельности: объединит людей, живущих вокруг него.

С тех пор, как я писал об этом в первый раз, морская среда Черного моря опровергла худшие предсказания и даже обнаружила признаки восстановления. Это искаженные, переменчивые признаки. Никто не уверен ни в причинах, их вызвавших, ни в их устойчивости. Но некоторые рыбные запасы начали восстанавливаться, хамса например, а “мертвые зоны” и “красные приливы”, вызванные эвтрофикацией северо-западного шельфа, существенно уменьшились.

Отчасти это объясняется, как я упоминал выше, постсоветским экономическим упадком, прежде всего в области сельского хозяйства, которое больше не могло позволить себе химические удобрения. Сегодня экономика этих стран начинает восстанавливаться, пока еще нет убедительных доказательств, что сельское хозяйство и промышленность возродятся в более “зеленых”, менее загрязняющих окружающую среду формах. Старые колхозы, с их безрассудным использованием нитратов, были уничтожены. Однако на их месте могут возникнуть даже худшие источники избытка нутриентов вроде тех обширных свиноферм, финансируемых Америкой, которые возникают сейчас по всей Румынии.

Болгария и Румыния, в нижнем течении Дуная, теперь входят в ЕС и подвержены с его стороны контролю за чистотой воды. Однако правда в том, что контроль этот слаб и не получает достаточного финансирования. Обе эти страны нуждаются в срочных инвестициях в системы снижения содержания отходов. Если ЕС их не обеспечит, они будут просто умножать отходы, уже сливающиеся вниз по реке в Черное море из “развитых” Австрии и Германии. Между тем нам остро не хватает сведений о том, что же на самом деле происходит с морем. Обширный советский исследовательский флот исчез в нищие 1990‑е и с тех пор так и не был восстановлен. Черноморская комиссия, учрежденная в Брюсселе в 2001 году, сейчас имеет в своем распоряжении мало научных данных и прославилась своей бездеятельностью.

Но есть и новый, совершенно неожиданный источник положительных изменений – появление очередного инвазивного вида. Как выяснилось, у Mnemiopsis leidyi все‑таки есть естественный враг. Им оказался другой желеобразный мешочек с восточного побережья Америки – гребневик под названием Beroe ovata, который впервые был замечен в Черном море в 1997 году. За несколько лет прожорливый Beroe поглотил биомассу Mnemiopsis, сократив ее до доли изначального объема. Еще лучше было то, что Beroe, в отличие от его жертвы, не питался ничем другим. Это означает, что популяция зоопланктона, имеющая ключевое значение, начала восстанавливаться, а вместе с ней увеличилась выживаемость рыбных мальков и икры. (Оборотная сторона этой истории заключается в том, что выжившие Mnemiopsis бежали через Волго-Донской канал в замкнутое Каспийское море и принялись опустошать его морскую среду. Beroe до настоящего времени за ними туда не последовали.)