Хроника смертельной весны - Юлия Терехова

Она с удовольствием наблюдала, как он меняется в лице — заносчиво-спокойное выражение сменялось тревожной серой бледностью.

— Зачем вы все это говорите? — наконец он выдавил через силу.

— Увезите ее. Спрячьте. Иначе не миновать беды.

— Вам-то что за интерес?

— У меня есть мотивы, о которых вам знать не обязательно. Вы правы, благотворительностью я не занимаюсь. Но я хочу, чтобы во вверенной мне организации царил мир и покой.

— Учитывая, чем занимается ваша организация, мир и покой вам обеспечен, — хмыкнул он.

— Не ерничайте, мсье! Я искренне пытаюсь вам помочь. Ну, подумайте — разве вы не заслужили покой? Не тот покой, который вечный — смерть, а тот покой, которого жаждет каждое человеческое сердце — даже если это сердце жестокого убийцы — такого как вы. Вы могли бы увезти ее на край света и жить там, вдали от всех. Насколько я знаю, денег у вас достаточно. Вы же не успели истратить все, что украли со счетов «Prosperity incorporated»? Интересно — наши спецы не смогли поймать даже след от движения тех денежных средств. Хорошая работа.

— Не имею понятия, о чем вы говорите, — озорная усмешка тронула его губы. Она ответила ему такой же ироничной улыбкой: — Меня это не интересует. Можете идти. Решение за вами — и, если вы примете его, рассчитывайте на меня и на мою защиту.

Глядя, как за ним закрывается дверь кабинета, она уже набирала номер: «С этой минуты я хочу знать о каждом его шаге. Не спускай с него глаз».

— Я пришла! — Бриджит еле поворачивалась в тесной, словно обувная коробка, прихожей, скидывая шерстяную куртку и высокие, на плоской подошве, сапоги. — Как мерзко на улице! Я продрогла.

Пристраивая куртку на вешалку, она задела старые газеты и журналы, высокой стопкой сложенные в углу. Та угрожающе закачалась: — Дьявол! Да выкинешь ты когда-нибудь all this garbage?[298] У нас есть что-нибудь выпить? Бас еще не приходил?

После акции в Тулузе Бриджит стала уходить на ночь в соседнюю квартиру. Она, которую, казалось, невозможно было ничем смутить, потупив глаза и хлопая рыжими ресницами, поставила Джоша перед фактом: — Если ты решил сменить имя, то я решила сменить место ночлега. Ничего личного.

— Я только за — диван теперь мой, — пожал он плечами. — Мальчика не обижай.

Но судя по тому, каким счастливым выглядел молодой фон Арденн, Бриджит вовсе его не обижала. И как он, Джош, всегда такой проницательный, не заметил обожающих взглядов, которые Бас кидал на его рыжеволосую напарницу?.. Любопытно, сказал он тогда Бриджит, как отреагирует старая ведьма, узнав, что О’Нил соблазнила ее правнука? «А, плевать!» — легкомысленно заявила ирландка. Ну, плевать, значит, плевать… Бриджит повторила: — Бас еще не приходил?

— На кой черт сдался мне твой хахаль, — услышала в ответ. В дверном проеме их мансардной клетушки она заметила ногу. Вернее, длинную и узкую босую ступню, и заросшую светлыми волосами худую щиколотку, торчащую из штанины рваных голубых джинсов. Интересно!

— Эй! — снова позвала она. — Ты почему сидишь на полу?

— Здесь просторнее всего, — отозвался Джош. — Но если ты и правда хочешь выпить, то поспеши. А Бас твой пошел по бабам…

— Что ж, дело молодое, — отозвалась она равнодушно. Пожалуй, излишне равнодушно. — Чем занимаешься?

— А как ты думаешь? — тут она поняла — его язык заплетался, и она заглянула в комнату. Джош пьяно развалился на излюбленном месте не полу, привалившись к стене, и его ноги перегородили все свободное пространство. Бутылка Джонни Уокера была ополовинена, а он внимательно рассматривал сквозь стакан трещины на штукатурке противоположной стены.

— Хоть бы колой разбавил, — фыркнула Бриджит.

— И это мне говорит ирландка! — язвительно провозгласил Джош.

— Я не хлещу неразбавленный скотч, — она достала из шкафчика еще один стакан, а из холодильника бутылку колы.

— Мне не надо, — отмахнулся он.

— Что празднуем? — она пристроилась рядом на полу и плеснула себе виски, щедро сдобрив его газировкой.

— Есть повод, — Джош опрокинул в себя остатки стакана.

— Поделишься?

— Оно тебе надо? — покосился он в ее сторону.

Бриджит пожала печами: — Если уж я вынуждена терпеть пьяного мужика на одной со мной территории, то хотелось бы знать причину. А кроме того, я твой напарник. Кому ж еще выговориться?..

— А тебе будет что нашептать Изабель? — недобро ухмыльнулся он. — Надо же как-то отрабатывать УДО.

Бриджит и не такое от него слышала, и потому не обиделась. — Я сама решу, что говорить ей, а что нет. Пока что моя информация ограничена следующими сведениями: я пришла домой, а мой напарник вдребезги пьян и, судя по всему, останавливаться не собирается.

— Не собираюсь, — мотнул Джош головой. — Хочу нажраться в хлам. Чтобы ничего не помнить и ничего не чувствовать. Налей!

— А что ты хочешь забыть? Или кого? Ее?

— Что ты понимаешь… — пробормотал он.

— Больше чем ты думаешь, — откликнулась она. — Я тоже потеряла любимого человека. Его повесили. А твоя любовь жива?

— Она жива, — кивнул Джош. — Это я умер.

— Джош, — она осторожно коснулась его плеча, — ты не умер. А пока ты не умер и жива она — нет ничего невозможного.

— Что ты понимаешь… — повторил он. — Для нее я умер. В очередной раз.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — вздохнула она. — Может, объяснишь? Думаю, ты не сообщишь мне ничего такого, о чем бы Изабель уже не знала. Если она знает — то какая разница?

— Да плевать мне на Изабель, — Джош разом махнул полстакана. — Если ты узнаешь, кто я на самом деле — потом даже разговаривать со мной не станешь.

— Why should you care?[299] Тебе не все равно — стану я с тобой разговаривать или нет? Мы от силы парой фраз в день обмениваемся.

Он окинул ее пьяным взглядом: — Тем не менее, мы нашли общий язык, а?

— Несомненно, мы на одной волне. Но поговорить-то бывает нужно.

— Не думал, что ты такая общительная.

— Заткнись, — она пихнула его локтем в бок. — Обещаю, что не буду комментировать.

— Так заткнуться или говорить? — пробормотал Джош, а она смотрела на него с ожиданием. — Интересно, да? — в ее зеленых глазах мерцал огонек ненасытного любопытства. Длинными пальцами он выловил оливку из стеклянной банки, примостившейся рядом с ополовиненной бутылкой, и кинул ее в рот. Потом что-то пробормотал.

— Что ты сказал?..

— Ничего…

— Да можешь и не говорить, — усмехнулась она. — Ты каждую ночь зовешь ее во сне. Ее зовут Катрин.