Хроника смертельной весны - Юлия Терехова

— Виктор! — услышал он резкий окрик. Чуть поодаль стояла Анастасия с бутылкой минералки в руке.

— Что? — сухо откликнулся он.

— Это все — не ваше дело, — голос ее был, словно заледеневшая на морозе вода. — Вы не смеете никого судить.

— Полагаете — не смею? Я гоняюсь за его подлым сынком уже четыре года и собираю трупы, на которые тот не скупится.

— Вот и гоняйтесь дальше! — Анастасия демонстративно села на кушетку между ним и Львом Петровичем, словно заслонив того собой — все еще стройной, несмотря на возраст, фигурой.

— Не стоит меня защищать, Настя, — слабо улыбнулся Лев Петрович. — Я способен за себя постоять.

— Ну конечно, — сухо отозвалась Анастасия и протянула ему бутылку. — Вот, выпей воды. У тебя губы дрожат…

— Кто тут муж Александры Глинской? — на пороге родильного отделения появилась медсестра — та самая, которая совсем недавно назад выпроваживала Виктора.

— Я! — подскочил майор. — Я муж.

— Родила ваша красавица рыжая. Мальчик. Девять десять по Апгар[293]. Рост 55, вес — четыре сто. Поздравляю! Ай!

Майор подхватил весьма упитанную медсестру и закружил ее по приемному покою. Та заверещала и стала вырываться: — Отпустите меня, что за хулиганство, в самом деле!

Майор отпустил медсестру, и был уже готов наброситься на радостно улыбающуюся Анастасию, как почувствовал, как вибрирует мобильник. Вот ведь, не вовремя! Это звонил Зимин.

— Сказал же… — начал свирепо Виктор, но капитан не дал ему закончить.

— Французы сработали очень оперативно. Уже прислали ответ и по биллингу и по Лорану.

— Это подождать не может?

— Думаю, нет.

— Ладно, говори.

— Оба номера мобильного оператора Orange приобретены Фондом помощи жертвам насилия.

— Что?..

— А Филипп Лоран — лично вел переговоры с нашим господином Грушиным. Французы, оказывается, весьма щедро снабдили наших всей необходимой документацией по делу о мошенничестве. Да вот только ни одной подписи Грушина на бумагах не оказалось.

— Кто бы сомневался! — фыркнул майор. — Небось, откат получил.

— Судя по сумме сделки — астрономический.

— Надо полагать, — пробормотал Виктор. — Но все же — какая связь между Фондом, Гавриловым и Грушиным с его махинациями?

— Наверняка есть, — твердо заявил Зимин. — Как, кстати, там у тебя дела?

— Сын родился, — сообщил Виктор с гордостью.

— Так что же ты молчишь! — радостно завопил капитан. — Поздравляю! Нашему полку прибыло! Как назовете?

— Георгий, — этот вопрос Виктор давно уже обсудил с Алике.

— Георгий Викторович Глинский… Клево!

— Нет. Георгий Викторович Лежава[294]. Все, иди работай… Найди мне эту связь, уж будь добр.

Октябрь 2014 года, Париж

— Итак, мсье, говорят, вы пожелали, чтобы вас теперь называли — Джош? — наконец, женщина, изучив документ, подписала его и отложила дорогую ручку.

— Если вас не затруднит, — рассеянно ответил он.

— Не затруднит. «Что имя? Роза пахнет розой, хоть розой назови, хоть нет»[295], — она не предложила ему сесть, но осматривала его высокомерно и внимательно. Он выдержал ее надменный взгляд равнодушно. Она же саркастически добавила: — На розу, надо признать, вы мало похожи. Вы — убийца и останетесь убийцей, зовут ли вас Десмонд, Джош или еще как-нибудь. Поговорим о другом.

Он скорчил легкую гримасу: — Как прикажете, мадам.

— Называйте меня госпожа Магистр, — приказала она. — Отныне я руковожу Орденом.

— Вот как? — усмехнулся он. — Ну, плохи мои дела.

— Не сомневайтесь в этом! — резко заявила Изабель. — Уж я прослежу, чтобы вам жизнь медом не казалась.

— Проследите, мадам.

— Госпожа Магистр!

— Госпожа Магистр, — послушно повторил он.

— Так-то лучше! — отметила Изабель, а потом спросила, как бы между прочим:

— Что там с пропавшей девочкой?

— Я не уполномочен обсуждать с вами этот вопрос, — отрезал он.

— Но почему? — удивилась Изабель. — Все парижское отделение сбилось с ног, разыскивая ребенка. Нет ничего плохого в том, чтобы обсудить это дело со мной.

— Насколько я знаю, поиски прекращены.

— Прекращены? Вы уверены?

— Во всяком случае, моя группа этим больше не занимается. А дальше — обсудите это с мадам Перейра. А мне недосуг.

— Тогда поговорим о вас. Как ни странно, отзывы о вас — самые положительные, — сухо объявила она. — Три завершенные акции, одна из которых — с приведением в исполнение смертного приговора. Кстати, зачем вы покалечили нашего агента? — небрежно поинтересовалась Изабель.

— Он был неучтив по отношению к даме.

— Ах, ну конечно, это все объясняет.

— А еще — не люблю, когда меня обманывают.

— Это вы о чем? Кто вас обманывал?

— Если вам интересно, мадам. От моей группы скрыли реальное местонахождение приговоренного. Любопытно, почему?

— Я объясню вам — в свое время. Что вы чувствовали во время казни?

— Какая вам разница? — Десмонд чуть нахмурился.

— Вы вспороли живот серийному убийце и спокойно смотрели, как он собирает собственные внутренности?.. Расскажите о своих ощущениях.

Мужчина снова пожал плечами: — Не было никаких ощущений.

Никаких?! Поразительно… Даже удовлетворения от хорошо проделанной работы?..

— Для меня это не работа, мадам, — сухо ответил он.

— А что тогда?

— Наказание, — его голос по-прежнему звучал равнодушно — Приговор, который я исполняю по отношению к самому себе.

— И кто же его вынес, этот приговор? — заинтересовалась Изабель.

— Я сам.

— Будем называть вещи своими именами. Если б вас не поймали, то вы и сейчас бы занимались тем, что и раньше — убивали бы без малейшего сожаления.

— Что вы знаете о сожалении, мадам!

— Поверьте, больше, чем вы можете предположить.

— Иногда сожаление настолько глубоко, что смерть представляется наименьшим из зол.

— Но Паллада не приговаривала вас к смерти. Это было желание Анны Королевой и Катрин Булгаковой — чтобы вы умерли. Ах нет! — она откинулась на спинку кабинетного кресла, обитого темно-красным бархатом. — Мадам Булгакова не требовала смерти для вас. Она пыталась вас спасти. Безуспешно, правда.