Блейз Уиндхем - Бертрис Смолл

— Проклятие, Блейз, я не незнакомец! Ятвой муж! Мы знакомы с тех пор, как тебе исполнилось пятнадцать лет, а теперьтебе уже двадцать! Но если хочешь знать, что ты за женщина, я скажу тебе: тыпылкая и нежная. Думаешь, Эдмунд никогда не рассказывал мне о тебе? Он не могповерить в свою удачу, ибо, хотя его первая жена была мила и любила его, впостели она оставалась холодной — в отличие от тебя, и Эдмунд не мог неподелиться со мной своей радостью.

— Вот уж не думала, что мужчины говорят отаком — за исключением случаев, когда обсуждают других женщин! —воскликнула Блейз.

— Но разве женщины не обсуждают мужчин,которых любят, мой ангел? — И он рассмеялся, заметив, как покраснелаБлейз.

Между ними неожиданно расцвела дружба, котораябыла более чем очевидна для всех, кто наблюдал за этой парой.

Несмотря на то что Блейз беспокоилособственное наслаждение более плотской стороной их зарождающихся отношений, онастарательно отгоняла от себя подобные мысли, ибо все чаще обнаруживала, что ейнравится человек, доставшийся ей в мужья. ;:, Дороти Уиндхем по-прежнемуставила свечки в фамильной часовне, благодаря Богородицу, которой она неустанномолилась, прося, чтобы между Блейз и Энтони установился мир, чтобы Блейзполюбила ее сына, чтобы Тони наконец набрался смелости и сказал жене, чтовсегда любил ее, а предсмертное желание Эдмунда было всего лишь его выдумкой.По-видимому, молитвы Дороти хотя бы отчасти были услышаны. Со временем, должнобыть, будут услышаны они все.

Наблюдая, как ее сестра и Энтони счастливыдруг с другом, Дилайт Морган испытывала такую боль, словно язвы разъедали еегрудь. Из-за сильных снегопадов, которые сделали дороги почти непроходимыми,Дилайт была вынуждена оставаться в Риверс-Эдже. Когда мать Энтони предложила ейперебраться на другой берег реки, к Блайт, Генриетта расплакалась и началаумолять, чтобы ее дражайшая и единственная подруга во всем мире осталась с ней.Блейз согласилась, поскольку пока две девушки были рядом, они доставляли ейменьше хлопот. Кроме того, ей не хотелось, чтобы скорбная и разочарованнаяДилайт отравляла жизнь милой Блайт на последних месяцах беременности.

Однажды, когда на небе впервые за много днейпоявилось солнце и воздух стал непривычно теплым для зимы, две девушки рука обруку прогуливались по саду. Генриетта узнала, что Дилайт еще девственница, хотяи не лишена любопытства. Дилайт поделилась с ней рассказами своей младшейсестры Ваноры, которая любила подсматривать за слугами в конюшнях, когда былаеще совсем малышкой. Эти рассказы дали Генриетте понять, что собственнаядевственность раздражает Дилайт, и француженка тут же решила сделать слабостьподруги своим преимуществом.

— А ты когда-нибудь видела, какзанимаются любовью слуги? — невинным тоном спросила она.

— О нет! — воскликнула Дилайт,румянец на щеках которой приобрел багровый оттенок.

— Ты хотела бы видеть, как мужчина сженщиной делают это? — продолжала искушать подругу мадемуазельГенриетта. — То же самое, что мог бы сделать с тобой Тони?

— Нет… — испуганно прошепталаДилайт. — Мне было бы страшно подглядывать. А если меня заметят?

— Ты так и не поймешь, как восхитительналюбовь, пока не увидишь, как кто-нибудь занимается ею или не попробуешь сама, —уверяла Генриетта. — Знаю, ты бережешь свою девственность для Энтони,значит, тебе остается только подглядеть за кем-нибудь другим. Тебя никто незаметит, если ты станешь подглядывать за подругой, Дилайт, — замной! — На ее пикантном личике сверкнула коварная улыбка.

— За тобой? — Дилайт не знала,говорит ли Генриетта серьезно, или подшучивает над ней.

— Да, милочка, за мной! Увы, я вырослапри французском дворе, а там у девушки мало шансов сохранить девственность,едва ей исполнится двенадцать лет. Но это занятие пришлось мне по душе,милочка.

— Но если ты не девственница, —пробормотала потрясенная Дилайт, — разве будет доволен твой будущий муж?

— Он ни о чем не догадается, —рассмеялась Генриетта. — Мужчины редко бывают наблюдательными. Все, чтонужно девушке, — отбиваться и плакать в первую брачную ночь, а , потом,когда ее супруг заснет, испачкать заранее припасенной куриной кровью простыни ибедра — чтобы гордый и простодушный муж увидел это на следующее утро! О, этотак просто, Дилайт! Так отвечай же, ты хотела бы увидеть, как занимаютсялюбовью?

Прекрасные глаза Дилайт расширились.

— С кем же ты будешь? — в ужасепрошептала она.

Генриетта захихикала.

— Идем, — велела она, — а покаты наблюдаешь за мной, представляй на моем месте себя со своим Тони! —подхватив спутницу под руку, француженка потащила ее к конюшням.

С минуту Дилайт колебалась, но Генриетта сноварассмеялась и втащила ее в полутемное строение, где размещались лошади. Импонадобилось не меньше минуты, чтобы привыкнуть к тусклому свету, но потом,осмотревшись, Дилайт поняла, что рядом никого нет. Она последовала заГенриеттой, которая, по-видимому, хорошо ориентировалась в конюшне. В глубинестроения перед ними вдруг появился рослый молодой конюх.

— Бонжур, Джонни, — промурлыкалаГенриетта. — Надеюсь, ты сегодня горяч, как жеребец милорда эрла?

Смотри же, милый, а то я чувствую себя каккобыла во время первой течки!

— Тогда я не стану разочаровывать вас,мистрис, — отозвался конюх. — Кто это с вами?

— Сестра графини. Она хочет посмотреть нанас, Джонни. — Ты ведь не против, милый?

Конюх широко улыбнулся, показывая на редкостьровные зубы:

— Нет, мистрис, я не против. А может, онатоже пожелает отведать моего малыша?

— Нет, милый, — решительно возразилаГенриетта. — Моя подруга еще не готова расстаться со своей честью. Онатолько понаблюдает за нами, посмотрит, что это такое. — Они ушли в глубинуконюшни, туда, где оказался большой пустой денник, заваленный соломой. —Стой здесь, в дверях, и смотри, Дилайт, — приказала Генриетта. — И незабудь предупредить нас, если кого-нибудь заметишь. Не стоит выдавать нашумаленькую тайну, верно? Иначе мадам Блейз наверняка отошлет тебя домой,подальше от Тони, и он не сможет сделать с тобой то, что сейчас Джонни сделаетсо мной.