Русско-японская война 1904–1905 гг. Секретные операции на суше и на море - Дмитрий Борисович Павлов

в дневнике Плансон 8 (21) марта 1904 г. – Я высказываю мнение, что японцев в действительности гораздо меньше, чем они уверяют. Но нет сведений. Адмирал говорит: “Нет ли у вас знакомых, чрез которых можно было бы завязать сношения с Японией?” Я даю мысль…»[909].

В таких условиях Павлову предстояло, преодолев вязкое сопротивление Лессара и Дессино, в кратчайший срок и фактически с нуля создать ни много ни мало новую секретную службу, «организовать и объединить» всю разведывательную и контрразведывательную работу России на Дальнем Востоке и обеспечить командование маньчжурских армий и флота, а также политическое руководство страны достоверной информацией о положении в регионе, включая Китай, Японию и оккупированную Корею (в дальнейшем подведомственный ему район был значительно расширен). Как и обещал в своей апрельской инструкции наместник, по мере развертывания новой секретной службы на Павлова стали возлагаться и другие, разовые, но отнюдь не более легко выполнимые «специальные секретные поручения». Одним из первых таких заданий стала починка 130-верстной подводной телеграфной линии Порт-Артур – Чифу, перерезанной японцами в двух местах одновременно[910] (восстановить кабель не получилось), а также покупка и тайная доставка двух радиостанций в Ньючжуан и Мукден в первой половине мая 1904 г.

В дальнейшем параллельно с выполнением своих основных задач Павлов занимался негласным «руководительством» китайской и корейской прессы «в благоприятном для России смысле», направлял работу российских консулов и собственной агентуры по слежке за передвижениями японских морских офицеров по всей Юго-Восточной Азии и в Индонезии, закупал для эскадры Рожественского уголь и вспомогательные суда, трудился над организацией диверсий в тылу японской армии и разрушением подводных телеграфных кабелей Японии, покупал и доставлял продовольствие в блокированный японцами Порт-Артур, а после его сдачи участвовал в эвакуации на родину раненых солдат гарнизона и нескольких тысяч гражданского населения. Большинство этих операций производилось тайно, в крайне неблагоприятной обстановке и требовало огромных затрат. На их осуществление «шанхайской агентуре» было ассигновано более десяти миллионов рублей, львиную долю которых поглотили не основные, разведывательные, а именно побочные, «хозяйственные» операции.

Кроме того, на Павлова посыпались поручения МИД и высшего военного руководства по специальным внешнеполитическим или военным вопросам. Не успел он освоиться в своем новом качестве, как в начале мая 1904 г. наместник направил ему запрос «о силе японских войск, высаженных в Бицзыво и других местах» Ляодунского полуострова, предназначенных для действий против Порт-Артура[911]; вскоре директор I департамента МИД Гартвиг стал настойчиво интересоваться планами Китая расторгнуть все свои договоры, заключенные с Россией за последние восемь лет, и просил отслеживать «развитие» этого вопроса в дальнейшем[912]; спустя еще две недели новому командующему Тихоокеанской эскадрой Н.И. Скрыдлову срочно понадобилось знать, «когда, как, каким путем, на чем отправится [в] Маньчжурию маршал Ойяма»[913], и т.д. В феврале 1905 г. главнокомандующий телеграфом запросил Павлова о формировании в Японии «шести дивизий кроме трех уже сформированных и перевезенных [в] Корею, а также в каком районе последние сосредоточены, куда направлены или предполагают направиться»[914]. Какой бы вопрос все это разнообразное начальство ни интересовал, в ответ оно всегда ожидало абсолютно достоверные сведения в кратчайший срок, и «шанхайская агентура» редко обманывала эти ожидания.

В зависимости от характера сведений добытая информация направлялась в МИД, в российскую миссию в Пекине либо армейскому и флотскому командованию. Одновременно все свои донесения Павлов телеграфировал в главную квартиру наместника, который финансировал его деятельность из находившихся в его распоряжении многомиллионных «специальных средств». «В видах устранения поводов к подозрению со стороны китайцев или иностранцев» относительно целей пребывания Павлова в Шанхае, камергер шифровал даже свою фамилию в конце донесений, и его переписка с наместником шла за подписью и на имя Генерального консула в Шанхае К.В. Клейменова. После отзыва Алексеева в Петербург (октябрь 1904 г.) эти сообщения тем же порядком стали направляться в ставку главнокомандующего в Мукден, а после его сдачи японцам – в Гунжулин.

Вся переписка Павлова была секретной, и большие усилия и время уходили на то, чтобы зашифровать свои и расшифровать поступающие депеши (Плансон, через которого проходила большая часть этой корреспонденции, жаловался в дневнике: «массы телеграмм», «сидим… целые дни, расшифровываем»[915]). Только за неполный 1904 г. «шанхайская агентура» отправила свыше 700, а получила и расшифровала порядка 650-ти телеграмм. При этом в ходу у нее был не один, а несколько шифров одновременно: со штатными российскими консулами Павлов переписывался цифровым «морским» кодом, с внештатными – буквенным, а агенты и сотрудники, которых он направлял в разные пункты Юго-Восточной Азии для выполнения секретных заданий, снабжались специальными «частными» шифрами; особым кодом в агентуре шифровались донесения «наверх», причем все это, понятно, делалось вручную. В общем, новое назначение потребовало от Павлова мобилизации всех его профессиональных качеств и просто физических сил.

Местом базирования новой агентуры с самого начала был определен Шанхай, в котором Павлов в общей сложности проработал в течение двух лет (его последнее донесение оттуда датировано 17 (30) марта 1906 г.). Вопреки первоначальным предположениям Алексеева, в Мукдене его присутствие не потребовалось ни в сентябре 1904 г., ни позднее. 12 (25) апреля 1904 г. Павлов выехал из Порт-Артура в Ляоян на встречу с Куропаткиным, а оттуда двинулся в Шанхай, вновь остановившись ненадолго в Пекине, чтобы переговорить с Лессаром, а заодно забрать у него назад своих сотрудников. Договориться с российским посланником в Китае вновь не получилось, нудные препирательства с ним ни к чему не привели. Лессар уступил только после очередного вмешательства министра, который заверил, что вновь назначенный руководитель секретной службы «правильно понял характер возложенной на него задачи», а посему «никаких недоразумений между вами не должно происходить»[916]. В результате Павлову был присвоен не совсем обычный статус «российского посланника в Сеуле», находящегося в Китае «частным образом». В последних числах апреля он, наконец, прибыл на место новой службы.

Шанхай являлся значительным торговым и ремесленным центром еще с XVI в., а к началу ХХ столетия со своим почти 400-тысячным населением превратился в неофициальную столицу Среднего и Южного Китая. Старую, китайскую часть города, обнесенную стеной, окружали три огромных «сеттльмента» с каменными домами, электрическим освещением и телефонами, в которых постоянно проживало свыше 10 тыс. японцев, американцев и европейцев. Растянувшись на десятки километров вдоль реки Хуанпу, этот морской порт, открытый для иностранцев, стал важнейшим торгово-промышленным и финансовым центром всего Китая: только за один 1898 г. его посетило около 7 тыс. судов, а торговые обороты значительно превысили 300 млн лан, или без малого полмиллиарда долларов[917]. В Шанхае находились конторы крупнейших азиатских банков, страховых обществ, пароходных компаний и фирм, китайских и иностранных; восемь европейских банков имели здесь свои отделения. К началу русско-японской войны в Шанхае