Наша вина - Мерседес Рон

Унас было нетак много времени дляразговоров, двое полицейских появились вскоре после прибытия родителей ивзяли показания уменя иСтива. Ярассказала им все, чтовидела, сдрожью вголосе. Яникогда незабуду звук этих выстрелов. Никогда.

Когда подошло время посещения, смог зайти только Уильям. Мнехотелось выломать двери ивбежать вреанимацию, хотелось закричать, чтобы меня впустили, ноя держала себя вруках. Сейчас нужно оставаться спокойной, если хочу пережить это, если нехочу навредить ребенку… моему ребенку…

Я взглянула наобеспокоенную маму, сидящую рядом сомной идержащую меня заруку.

Мама… мынеочень хорошо ладили, между нами было слишком сильное напряжение. Гдебыли те отношения, которые унас были вКанаде? Когда я перестала доверять ей ирассказывать ейвсе?

Я глубоко вздохнула иповернулась кней.

–Мама…– началая, тяжело сглотнув.– Ядолжна тебе кое-что сказать…

Она вся превратилась вовнимание, глядя наменя сбеспокойством, номне показалось, чтоя увидела некоторую снисходительность вее выражении лица.

–Язнаю, очем ты собираешься мне сказать, Ноа,– сказалаона, крепко сжимая мои пальцы.– Всевпорядке, доченька. Чудесно, чтоты снова сНиколасом. Ясчастлива узнать, чтовы снова вместе.

Я распахнула глаза, удивившись ее словам, атакже соблегчением увидев, чтоона понятия неимела обеременности.

–Мненеследовало мешать вашим отношениям… Видеть, каквы расстались, каквы были опустошены…– продолжилаона, несводя глаз сменя.– Этобудто убивало меня. ЕслиНикзнает, каксделать тебя счастливой, янебуду вмешиваться. Этовсе, чего я хочу, Ноа, чтобы ты была счастлива.

Я молча кивнула, смокрыми глазами пытаясь подобрать слова, чтобы признаться матери, чтоя нашестом месяце беременности. Беременной оттого, кого она никогда нехотела дляменя, отее собственного пасынка.

Каксказать ей? Каксказать матери, чточерез три месяца она станет бабушкой? Ячувствовала насебе взгляд Стива, и, когда посмотрела нанего, онподбодрил меня.

Черт…

–Мама…– снова началая, воспользовавшись тем, чтоУилл ушел выпить кофе.– Ядолжна тебе кое-что сказать… кое-что, чего небыло ниу кого впланах, ноэто произошло само собой…

Ну… воттак, ноя ине собиралась вдаваться вподробности.

Мама смотрела наменя обеспокоенно, ничего непонимая. Нерешаясь открыть рот, явзяла ее руку иположила себе наживот. Ееглаза мгновенно расширились, носекунду спустя она испуганно отдернула руку.

–Ноа… скажи мне, чтоты не… скажи мне, чтотыне…

Пришло время сказать правду.

–Беременна?– язакончил фразу занее почти шепотом.

Мама сначала покачала головой, затем ее взгляд пробежался помоему телу, пока неостановился намоем животе подгигантской толстовкой Ника.

–Какдавно?..

Я сглотнула, пытаясь откашляться.

–Полгода, ноя узнала два споловиной месяца назад… Нехотела скрывать это оттебя, ноя была ошарашена, каки ты. Мненужно было время, чтобы принять это, время, чтобы сказать Нику, время, чтобы понять, чтоделать смоей жизнью…

–Николас знает?

Тон, которым она заговорила, былновым, совсем непохожим нанее, думаю, этотон, которым говорят все матери, когда их дочери сбрасывают наних эту бомбу.

–Да, онзнает.

Она покачала головой иуставилась намой живот. Какбы мне нибыло страшно признаться вэтом, яуже была готова столкнуться сее реакцией. Теперь, когда Николас боролся сосмертью, ребенок был единственным, чтоподдерживало меня вцелости. Этобыло единственное, чтоуменя оставалось отнего, этобыла часть его, часть нас, втот момент идо тех пор, пока неподойдет моя очередь перестать существовать, этот ребенок будет самым важным длянас обоих, нашим якорем посреди шторма, нашей бесконечной связью.

Я взяла мамину руку иподнесла ксвоему животу.

Ее глаза наполнились слезами, ноя знала ее достаточно хорошо, чтобы понимать все то, чтопроносилось сейчас вее голове: какя молода… какбудет трудно… сколько раз она говорила, чтобы я неторопилась, обучебе, работе, взрослении…

Ножизнь так непредсказуема. Нельзя контролировать то, чтопроисходит непредсказуемо. Человек незнает, какой путь правильный, даже после того, какпрошел его. Судьба привела меня вэту ситуацию, ия могла только справляться сней, насколько это было вмоих силах… имаме следует сделать тоже самое.

–Мальчик,– объявила я мгновение спустя.

Вголове рисовался образ младенца уменя наруках, моего малыша, спухлыми щечками икрасивыми глазами… моего ребенка, отца которогоя, может быть, больше неувижу.

Мама недоверчиво покачала головой.

–Если Ник невыживет, незнаю, чтосомной будет,– призналасья, напуганная досмерти. Мамакрепко обняла меня, мыобе плакали, незнаю, сколько времени, знаю только, чтомы говорили друг другу слова поддержки. Онаотругала меня забезответственность иза то, чтоя несказала ей раньше. Мыговорили, пока ненабрались сил рассказать Уильяму.

Уилл тоже чуть неупал отиспуга. Яникогда невидела его таким опустошенным, таким обеспокоенным, таким ужасно сломленным.

Все любят своих детей по-разному, идля Уилла Ник всегда будет тем темноволосым голубоглазым мальчиком, который запихивает лягушек вкарманы брюк.

Ник должен выздороветь… нетолько дляменя инашего ребенка, длявсех. Пережить его потерю никтобы несмог. Никто.

Слава богу, через два дня Ник пошел напоправку, иего выписали изотделения интенсивной терапии. Вобычном отделении были более снисходительны кпосетителям, и, после четырех дней, меня, наконец, впустили. Онбыл поддействием успокоительного, всеего тело было перевязано. Левая рука опиралась наперевязь. Темная тень отволос скользила поего щетинистому лицу, придавая растрепанный вид, таким я его еще невидела.

Меня впустили одну, ия была заэто благодарна, но, когда я увидела его таким слабым ихрупким, моесердце разбилось. Ячувствовала глубокую ненависть ктому человеку, который причинил ему боль. Подошла кНику ипровела рукой почерным волосам, отбрасывая всторону жестом, надеясь наответ. Ноответа непоследовало.

Я неплакала, незнаю почему, просто продолжала смотреть нанего, запоминая его черты, желая крепко его обнять, нопонимала, чтонемогу этого сделать, потому что это причинит ему боль.

Мои объятия причинят ему боль… иронично.

Я села настул рядом ивзяла его заруку.

–Ник…– сказала я скомом вгорле.– Мненужно, чтобы ты выздоровел… Мненужно тебе многое рассказать,и…

Я закусила губу истала наблюдать, непоследуетли какой-то реакции, какого-нибудь чуда, какиногда бывает вкино. Глаза Ника оставались закрытыми, ая продолжала говорить, чтобы несойти сума отгробовой тишины, прерываемой лишь гудками аппаратов.

–Родители уже знают оМини-Я… Умамы едва неслучился сердечный приступ, но, думаю, тотфакт, чтоты здесь, заставил ее задуматься ине убивать меня забеременность…