Игла и нить - Кэри Томас

Тетя рассказывала ей эту сказку, когда Анна была совсем маленькой. Теперь ты понимаешь, что маленькие девочки должны делать то, что им велят, иначе… Девочка будто наяву услышала предостережения тети, словно они все это время ждали в тени только что прочитанной истории. Анне стало интересно, читала ли ей эту сказку мама. Селена уверяла, что этот сборник сказок был любимой маминой книжкой. Анна закрыла книгу и крепко прижала к себе – это было хоть что-то… хоть что-то, что их связывало.

Анна полезла в ящик своей тумбочки и достала оттуда фотографию своих родителей. На снимке был запечатлен прекрасный солнечный день, так сильно контрастировавший с ночной тьмой, царящей теперь в комнате Анны. «Кто ты?» – подумала девочка. Она всегда избегала этого вопроса, но теперь, глядя на улыбку матери, задумалась над тем, что именно могло вызвать ее – что нравилось ее матери, что заставляло ее смеяться, кого она любила. Анна вдруг поняла, что улыбается в ответ. Она посмотрела на зеленую лужайку позади своих родителей, на дерево на заднем фоне, раскинувшее свои ветви.

Ее сердце на мгновение остановилось. Ветви…

Она знала эти ветви, знала каждый их изгиб. Это дерево было ей хорошо знакомо.

Анна так и просидела, держа фотографию в руках, всю ночь, пока не наступило утро. Зимние ночи были длинными – светать начинало поздно. Девочка подошла к балконной двери.

Ветви дерева, что росло в центре их заднего двора, были хорошо видны из ее комнаты. Наиболее толстые из них, расположенные в самом низу, изгибались будто сами по себе. Анна поднесла фотографию к глазам, но уже знала, что на снимке было запечатлено именно это дерево. Их старый платан. Анна отлично помнила, как он выглядит летом – за зелеными листьями почти не видно ветвей, – и на фотографии была именно его листва.

Девочка, опустясь на пол, позволила этой мысли медленно осесть в своем мозгу.

Мои родители бывали здесь, в этом доме. Быть может, они даже жили здесь?

Тетя упоминала, что они жили в Лондоне, но никогда не говорила, где именно. Она бы непременно сказала, если бы они жили в этом доме. Возможно, еще одна ложь или «позабытая» правда? Анна никогда прежде не задумывалась, что, вообще-то, такой дом, как этот, был тете явно не по карману – с ее-то маленькой зарплатой медсестры. Этот дом просто всегда был их домом. Но принадлежал ли он им на самом деле?

Анна вновь взглянула на их внутренний дворик и представила свою мать, сидящую под этим деревом. Еще одна связь. Но это было уже чересчур.

Слезы появились из ниоткуда. Анна не могла вспомнить, когда плакала в последний раз, но теперь слезы лились из нее бурной рекой, обжигая щеки, рождаясь из самых глубин ее тела. Она просто больше не могла выносить всего этого – заточения в собственной комнате, тоски по друзьям, страха перед тетей и наузниками, любви, магии, скорби по матери, которой она никогда не знала.

Анна плакала до тех пор, пока ее силы не иссякли окончательно. Только тогда она, дрожа всем телом, успокоилась, легла на пол и вновь погрузилась в глубокий и блаженный сон на травянистом берегу серебряной реки, освещенном звездами.

Остаток недели превратился для Анны в медленную пытку. Какое-то время ее мысли были заняты новым внезапным открытием. Девочка часами рассматривала фотографию, размышляя о тетиной лжи, о своих родителях, о комнате на верхнем этаже – она ведь тоже наверняка полна тайн? – не в силах найти ответ на вопрос, что это все значило, если вообще значило хоть что-нибудь. Но шли дни, и ее отчаяние, подпитываемое исключительно отсутствием всякой надежды, начало иссякать. Анна не пила молоко, не принимала противоядие, но по-прежнему чувствовала, как вьюнок все еще сдерживает ее. Сны начали сниться ей все реже, а затем и вовсе прекратились. Ее мысли тоже почти все улетучились; ее целеустремленность рассеялась, как облака за окном. Смогу ли я когда-нибудь выбраться отсюда?

В четверг поздно вечером кто-то постучал во входную дверь их дома. Это ненадолго заставило Анну очнуться от невеселых мыслей. Голоса. Селена. Крики Селены. Анна подбежала к двери своей комнаты и прижалась к ней ухом.

– Ей шестнадцать! Ради Богини, она всего лишь пошла на вечеринку, а не убила кого-то! Как ты смеешь держать ее там взаперти! Ты сумасшедшая, Вивьен, ты…

Тетя что-то ответила Селене своим резким голосом, но девочка не смогла разобрать, что именно. Вскоре голоса двух женщин превратились в невнятное бормотание, а затем стихли совсем. Анна, казалось, целую вечность прижималась ухом к двери, пока не услышала, как хлопнула входная дверь. Селена ушла. Не покидай меня!

Следующий день пришел и ушел, как и все предыдущие. Голос Селены все только усложнил – он, словно река, пробил слабые стены, возведенные Анной в целях защиты. Когда в ее комнату вошла тетя, Анна была почти готова броситься на пол и умолять о прощении, но потом девочка заметила, что у тети в руках нет ни тарелки с ужином, ни стакана с молоком. Тетя распахнула дверь пошире и сказала:

– Можешь спуститься вниз. – Ее голос был напряжен, как вышедшая из строя пружина.