Игла и нить - Кэри Томас

– Глядите-ка, серой мышке надо пораньше вернуться домой, бу-ху! – выкрикнул кто-то, свесившись из окна.

Кажется, это была Оливия. Анна узнала голос. Теперь все гости вечеринки будут наблюдать за ее унижением. Однако все это больше не имело значения. Анне казалось, что ее чувства куда-то улетучились. Все ее существо поглотил страх – настолько глубокий, что девочке стало казаться, будто она находится на дне мрачного озера и наблюдает за происходящим сквозь толщу воды.

Должно быть, она оставила свою сумочку на кухне, когда была там с Питером. Но телефон никак не мог зазвонить. Он был выключен. Анна достала его из сумочки и просмотрела список звонков. Звонила не тетя, звонили тете. Дарси.

Хлопнула дверца машины. Тетя подошла к Анне. На лице ее не было ровным счетом никаких эмоций – как и на сердце Анны.

– Садись в машину. Сейчас же, – коротко приказала тетя.

Анна будто против воли направилась к машине. Люди наблюдали за ней из окон дома Лидии. Осиное гнездо. Жало выпустило свой яд. Анна была уже почти у дверей машины, когда внезапно остановилась и ее вырвало прямо на газон.

Тишина в машине была столь интенсивной, что Анне даже не с чем было ее сравнить. Наверное, изучение показаний приборов перед землетрясением сопровождалось похожей тишиной, грозившей в любой момент перерасти в катастрофу, однако катастрофа не наступала. Волны этого молчания с каждой минутой все больше набирали силу. Анна обычно умела интерпретировать молчание тети, но понимать значение этой тишины ей совсем не хотелось.

– Тетя, я… – Рот Анны захлопнулся против ее воли, прервав слабые попытки объясниться. Анна даже не пыталась снова заговорить, пока они с тетей не зашли в дом. – Тетя, пожалуйста, позволь мне… – Тетя привычным движением завязала в воздухе узел, и рот Анны вновь закрылся. Девочка поморщилась от боли. – Пожалуйста, это не то…

Тетя скрутила два пальца своей руки, и язык Анны скрутился в ответ. Девочка попыталась закричать от боли, но звук вернулся обратно в ее горло, как комок холодного воздуха.

Анна попыталась выпустить наружу не крик, а очередное объяснение случившегося, но чем больше девочке хотелось говорить, тем труднее становилось дышать – слова застревали у нее в горле. Тетя спокойно наблюдала за ее страданиями. «Пожалуйста!» – взмолилась про себя Анна, но затем попыталась очистить голову от любых мыслей. Чтобы отпустить отчаяние, копившееся внутри ее, девочка схватилась за спасительный науз.

Тетя поднялась в комнату Анны вместе с девочкой. Анна уже приготовилась к худшему выговору в своей жизни, но тетя просто закрыла за девочкой дверь с внешней стороны и молча удалилась. Анна осторожно повернула ручку двери – она была заперта. На двери не было замка, но тем не менее она была заперта.

Анна не хотела думать, она не хотела гадать, какое наказание тетя уготовит ей на сей раз. Анна не хотела вспоминать лица, наблюдавшие за ней из окон дома Лидии, она не хотела воскрешать в памяти довольную ухмылку Дарси или – что было еще хуже – голубые глаза Питера. Анна сняла с себя зеленое платье и оставила его валяться на полу.

Она попыталась провалиться в сон, однако теперь это не значило погрузиться в спасительное небытие. Анна начала видеть сны.

Они смеялись над ней. Смеялись над ней – тысячи лиц, выглядывающих из бесконечного ряда окон, которым не было ни конца ни края. Они столкнули ее со скалы, позволили упасть, а затем привели в чувство, заставив ее сердце бешено биться о грудную клетку. Она сжимала в руках свое маленькое серебряное зеркальце – Аттис и Эффи стояли позади нее, их руки сначала закрыли ей глаза, затем обхватили ее тело, сжимая его все сильнее – так, что Анна чуть не задохнулась. Затем пальцы Аттиса начертили на ее коже несколько символов. Семь кругов. Эффи повернула зеркало обратной стороной, и перед Анной предстала вся школа. Ученики и учителя ждали, когда девочка заговорит, и вдруг их лица стали меняться, они превратились в наузников, которые бормотали свои странные заклинания; в воздухе кружили лепестки роз.

Сны будили ее снова и снова, подушка стала влажной от пота, простыни превратились в скрученные жгуты, похожие на путы. Сны – это пытка. Оставь меня в покое. Внезапно в ночи раздался какой-то шум и послышались шаги – в комнате на верхнем этаже. Это тетя? Который час? Неужели я сплю? Потом Анна внезапно оказалась заперта в комнате на верхнем этаже, где окна была наглухо задернуты шторами, а стены вдруг начали сужаться, затем превратились в воду, в кровь, и девочка чуть не захлебнулась в зеленом бархате своего платья.

Проснувшись утром, Анна поняла, что совершенно выбилась из сил. Ловец снов был весь в узлах. Она сняла его и принялась развязывать узлы в надежде, что это поможет освободить ее разум.

Девочка принялась ждать традиционного стука в дверь, но тетя так и не пришла ее проведать. Анна приблизилась к дверям балкона и сквозь их стекло посмотрела на небо. Облака темными полосками, напоминающими ребра грудной клетки, прочерчивали бледную синеву. Слабый, хриплый ветерок пробивался сквозь просветы в облаках и шевелил ветки деревьев, срывая с них последние листочки. Девочка попыталась открыть дверь, но ключ в замке не желал поворачиваться. Она была заперта со всех сторон.

Анна принялась ждать. С каждым часом голод, как и страх, становился все сильнее. Девочка прождала весь день.

Наступил вечер, и Анна – наконец-то — услышала, как открылась дверь в ее комнату, – сердце девочки забилось быстрее. Но тетя даже не взглянула на нее. Она поставила маленькую тарелку с едой и стакан молока на туалетный столик, а затем снова закрыла дверь. Анне захотелось швырнуть в нее стаканом с молоком. Она не может так со мной поступить! Она не смеет держать меня взаперти! Анна схватила стакан, бросилась в туалет и вылила молоко в унитаз – хватит с нее тетиного яда. Затем девочка с жадностью набросилась на еду; последним, что она ела, был кусок пиццы, которым угостил ее Питер.

Вскоре наступила ночь. Девочка вновь видела сны – яркие, четкие и полные тревоги.

Анна надеялась, что ее заточению придет конец в понедельник утром, – тетя никогда не позволяла ей пропускать учебу, даже во время болезни. Девочка проснулась с мыслью о том, что совсем скоро сможет наконец-то принять душ. Однако привычный ей стук в дверь так и не раздался ни в шесть тридцать, ни в семь часов. Девочка заметалась по комнате, не зная, что и думать. К девяти часам Анна смирилась с тем фактом, что не пойдет сегодня в школу. Возможно, тетя никогда больше не выпустит ее из этой комнаты.