Вечеринка моей жизни - Ямиль Саид Мендес

выпроводить его она даже не подумала о том, чтобы вернуть ее. Он, словно пиявка, жил за счет ее любви к нему, и не за что не платил все эти годы. Поэтому Надя решила, что эта стереосистема будет частью платы за все.

– Люсинда, – приказала она смарт-колонке, – включи романтическую босанову.

Звуки тихой, соблазнительной музыки наполнили квартиру. Надя глубоко вдохнула аромат роз, разбросанных по всей квартире.

Ее сердце замерло, когда она увидела слабую тень высокого мужчины в дверях, его голова была опущена, как будто он молился, прежде чем переступить порог. От этого образа у нее защипало в глазах.

Когда они были моложе, у них с Маркосом были такие разные цели и интересы, что их любви было недостаточно, чтобы удержать их вместе. Теперь, когда они стали более опытными и зрелыми, жизнь давала им второй шанс.

– Иду, – отозвалась она, ее голос был полон обещания.

Сознавая, что в полумраке комнаты она будет казаться обнаженной, она откинула назад свои кудри и распахнула дверь.

– Наконец-то, – воскликнула она, широко улыбаясь.

Но при виде мужчины в дверях ее улыбка сначала застыла, а затем растворилась в полумраке, когда она бессмысленно попыталась спрятаться от глаз Брэндона.

– Что ты здесь делаешь? – практически завизжала она.

– Тише, – успокаивающе произнес Брэндон, нагло входя внутрь, как будто это был его дом. – Я знал, что ты будешь рада меня видеть, несмотря на то, что говорили Лиза с мамой, но такого приема я не ожидал. Я тоже скучал по тебе, милая. – Он развел руки в стороны, как будто она собиралась упасть в его объятия. Как будто она собиралась позволить ему прикоснуться к себе.

Вместо этого она открыла шкаф с пальто рядом с дверью, схватила огромный кардиган, который не надевала с мая, и накинула его.

– Надс, зачем ты это делаешь? Все наши годы вместе я фантазировал о чем-то подобном, и в тот единственный раз, когда это случилось, ты взяла и все испортила?

Какая наглость! Ей хотелось выцарапать его ярко-голубые глаза. Ей хотелось стереть эту самодовольную улыбку с его лица. Ей хотелось вырвать у него голосовые связки, чтобы никогда больше не слышать этого плаксивого тона. Как она вообще могла подумать, что любит этого мужчину?

Почему она так долго себе лгала?

Она была так зла, что готова была взорваться. Но на самом деле ее гнев был направлен не на это жалкое подобие мужчины. Нет. Она злилась на себя. За ложь, за сомнения в себе, за самосаботаж, за отсутствие любви, уверенности и верности себе. Она заслуживала лучшего. От себя самой. Если она сама себе не давала все это, то какое право имела требовать этого от кого-то другого?

– Что? Разве ты не рада меня видеть? Ты лишилась дара речи, но твое лицо…

– Заткнись! – сказала она. Она не кричала, чтобы не дать ему возможности обвинить ее в истерике. Она сбросила кардиган со своих плеч и, указывая на него, спросила: – Что ты здесь делаешь? Ты не хочешь жениться, по крайней мере, не на мне. Ты не любишь меня. Ты даже себя не любишь, Брэндон. Зачем ты пришел?

Маска самоуверенности, под которой он скрывался, слетела с его лица, как осенний лист. Пусть Надя стояла перед ним практически голая, но именно он оказался уязвим, без щита или маски, за которыми можно спрятаться.

Он почесал затылок.

– Я столько раз хотел прийти повидаться с тобой. Но моя мама сказала подождать, чтобы дать тебе немного времени все обдумать. Она сказала, что в конце концов ты поймешь, как нелепо было устраивать себе эту вечеринку, что ты позволишь мне вернуться. Мы могли бы вернуться к первоначальному плану. Я все еще хочу жениться. Мы все еще можем это сделать, милая.

Воздух между ними наполнился напряжением, и не в хорошем смысле.

– Ты думаешь, что можешь винить свою мать за то, что вот так просто исчез вместо того, чтобы бороться за нашу любовь, вместо того, чтобы хотя бы объясниться как мужчина? Ты полагаешь, я хоть на секунду задумаюсь о том, чтобы принять тебя обратно?

По его шокированному лицу было очевидно, он не рассматривал вариант того, что она не захочет его снова. Брэндона никогда не отвергали раньше. Но Надя больше не могла испытывать к нему жалость. Он был взрослым мужиком. Он должен был разобраться во всем сам.

Она устало вздохнула.

– Уходи, Брэндон. Давай обойдемся малой кровью. Тринадцать лет вместе. Пять лет помолвлены. Мы пытались. Ты не можешь отрицать, что мы этого не сделали, но у нас ничего не получилось. Уходи, сейчас же.

Он казался сбитым с толку.

– Так ты не меня ждала в этом наряде? С кем ты сейчас? И почему…

– Я не обязана тебе ничего объяснять.

– Ты спятила, – воскликнул он, вскидывая руки в воздух. – Я должен был догадаться, когда услышал, что ты устраиваешь вечеринку по случаю дня рождения. Такая эгоистка и инфантильная!

Она больше не могла сдерживать свой гнев.

– Инфантильная потому, что решила потратить свои деньги на празднование своей жизни? Хорошо, я не буду спорить! Но посмотрите-ка, кто говорит о незрелости – парень, который дрочит на видео своих старых любовниц. Убирайся отсюда! Ты мне отвратителен.

И он действительно вызывал отвращение.

Ей ничего больше в нем не нравилось. Она не нравилась сама себе, когда была рядом с ним.

Пытаясь направить энергию старших женщин своей семьи, она сказала:

– Я пойду в свою спальню. У тебя есть пять минут, чтобы уйти, прежде чем я вызову полицию.

Конечно, она понятия не имела, по какому телефону будет звонить в полицию, но ему и не нужно было это знать.

– Детка, ты ведь это не серьезно, – настаивал он, ухмыляясь, и протянул к ней руку. От такой наглости кровь в ее жилах закипела.

Она сделала глубокий вдох. Он, должно быть, подумал, что она собирается сдаться, но вместо этого она воскликнула:

– Не прикасайся ко мне, ублюдок de mierda, или я оторву тебе руку!

Брэндона больше потрясла не угроза, а ругательство, и он на самом деле отпрыгнул назад, как таракан.

Взяв верх, она ворвалась в свою комнату и захлопнула за собой дверь, дрожа от выброса адреналина.

Она посмотрела на себя в зеркало. Ей понравилось то, что она увидела. Ее волосы, как непослушные змеи, веером рассыпались по плечам. Ее щеки пылали, будто в ней горел внутренний огонь. Она постояла за себя. Она не заплакала из-за него. Она даже не думала о том, чтобы принять его обратно. И