Вечеринка моей жизни - Ямиль Саид Мендес

больше, чем ты можешь себе представить. Я потерял своего лучшего друга, любовь всей моей жизни. – Его отец посмотрел на него, слезы дрожали на его светлых ресницах. – Но настоящей трагедией было бы потерять и тебя, сынок. Я знаю, что в моем состоянии со мной нелегко жить, и мне так повезло, что вы с Саритой заботитесь обо мне дома. Ваша мама будет счастлива, даже если свадебное заведение перестанет существовать. Воспоминания длятся вечно.

Маркос кивнул, слезы в его глазах не удержались на ресницах и потекли по щекам. Это был момент, которого он ждал. Это было искупление, которого, как он считал, никогда не получит.

Маркос прочистил горло и сказал:

– Я знаю, что ее наследие продолжилось бы и без этого заведения. Я знаю, что мы можем получить много денег от продажи земли, но, если ты не против, я хочу остаться.

Глаза его отца загорелись надеждой, которой раньше не было, как будто возможность того, что Маркос останется, была на грани фантастики. И он даже мечтать об этом не мог.

– У меня тоже хорошо получается, папа. Дай мне шанс, – взмолился он.

Сантьяго молча наблюдал за ними с дивана. На его лице не отразилось осуждения, но, когда Маркос поймал его взгляд, он кивнул один раз, как бы говоря «молодец».

Его отец вздохнул и сказал:

– Если ты этого хочешь…

– Хочу, – пообещал Маркос.

– Не так-то просто все время иметь дело с невестами и их матерями, – предупредил Стюарт. – Твоя мать временами запиралась и принимала долгие ванны, чтобы избавиться от негативных эмоций.

Маркос молча смотрел на своего отца.

– Но она также плакала от счастья, когда получала новости об этих парах, фотографию ребенка, простую благодарственную записку, заказ на проведение юбилея. Это никогда не надоедало.

– Мы теперь занимаемся организацией кинсеаньер, – признался Маркос и отхлебнул мате, прежде травяной напиток успел остыть.

Его отец кивнул.

– Я слышал об этом. Твоей маме бы это понравилось.

Через несколько минут, в течение которых не было необходимости заполнять тишину словами, его отец сказал:

– Я могу забыть твое имя или почему ты здесь, но я никогда не забуду, что люблю тебя, даже если говорю глупости. Даже если я кажусь сердитым на тебя. Я люблю тебя, сынок, и я горжусь тем человеком, которым ты стал. Спасибо.

Они обнялись, и впервые с тех пор, как он был маленьким мальчиком, Маркос и его отец заплакали в объятиях друг друга, позволяя целебным, очищающим слезами катиться по щекам. Это были слезы прощения и любви, которые двое мужчин, любивших друг друга, наконец, позволили себе пролить.

С чистой совестью и ощущая любовь, которую он видел в глазах своего отца, когда укладывал его в постель, Маркос нашел номер Нади и набрал сообщение:

Ты не против, если я приеду?

Маркос перечитывал эти слова снова и снова. С растущими сомнениями он несколько раз удалял и перепечатывал одно и то же предложение, меняя слово здесь или там, добавив улыбающийся смайлик, опустив знак вопроса. Но что бы он ни менял, этот текст слишком походил на предложение встретиться для секса, а он хотел от нее совсем не этого. Но не знал, как еще выразиться. Он не мог просто появиться у ее порога.

Наконец, Маркос нажал «Отправить», но как только сообщение исчезло, он быстро добавил:

Я ни на что не намекаю.

Маркос перечитал сообщения, и когда на экране появились три точки, в ушах загудело так громко, что он подумал, что вот-вот потеряет сознание.

Из-за чего взрослый мужик разволновался так, словно был подростком?

Он чуть было не позвонил ей и не сказал, чтобы она не обращала внимания на его сообщение.

Через два дня должен был состоятся ее праздник. Он мог бы подождать. Он должен был бы подождать.

Затем последовал ее ответ.

Жду тебя.

И ее адрес.

Уже еду, написал он в ответ.

И бросился принимать душ. Маркос воспользовался только дезодорантом вместо того, чтобы облить себя одеколоном. В конце концов, он не был бестолковым парнем. Перед уходом он заглянул в комнату своего отца. Его отец уже крепко спал.

– Пока, Санти, – сказал он. – Я скоро вернусь.

– Не лги, Маркос! – ответил Сантьяго.

– Я не лгу! – Но Маркос не мог сохранить невозмутимое выражение лица. Он чувствовал, что сияет от радости, и этот свет исходит из каждой его поры.

– Mira[52], – сказал Сантьяго, сняв очки для чтения и положив книгу, которую он читал, себе на колени. – За все время, что тебя знаю, я не видел, чтобы ты так улыбался. Учитывая, что ты принял душ и приоделся, могу предположить, что ты встречаешься с… другом? Девушка, парень…? – Он махнул Маркосу рукой, чтобы тот продолжил и признался.

Маркос прищурился и ответил:

– Так получилось, что этот друг – девушка. Старая подружка… – Он представил Надю и то, как она выглядела во время фотосессии в садах, как солнце играло на ее коже, как ее лицо сияло, и не смог сдержать улыбку.

– Она та самая? – спросил Сантьяго.

Маркос серьезно задумался, а затем кивнул.

– У нас были очень страстные отношения, когда мы были совсем молодыми. Теперь у меня появился второй шанс с ней. – Слова вертелись у него на кончике языка, он наконец-то осознал то, что знал всю свою взрослую жизнь. – Да, она та самая, единственная.

Произнеся это вслух, он почувствовал, что стальные путы, которые давили на его сердце, наконец-то исчезли.

– Когда-нибудь я расскажу тебе эту историю, – пообещал он.

– Просто скажи мне, она единственная в своем роде? – спросил Сантьяго.

Маркос поиграл бровями.

– Единственная в своем роде? Она незабываемая.

Сантьяго рассмеялся и махнул Маркосу рукой.

– Тогда иди уже, ковбой. Не заставляй свою даму ждать.

Не раздумывая, Маркос попрощался, взял бутылку вина из подвала и направился в квартиру Нади. Их с Надей песня гремела на английском радио.

Он зашел в ее любимое заведение быстрого питания и купил два персиковых коктейля с картошкой фри и соусом фрай. Он почти чувствовал вкус ее губ, впитавших сладкую прохладу мороженого, и его сердце затрепетало. Они могли бы выпить вина после…

После того, что бы там ни случилось.

Впервые за все время, сколько он себя помнил, Маркос бежал не от своего счастья, а навстречу ему. Голубой хвост падающей звезды пронесся по фиолетово-синему небу.

Он чувствовал, что его мама одобряет.

Это был знак.

Маркос припарковался у обочины, чтобы его машину не отбуксировали. Он не хотел, чтобы самые счастливые выходные его жизни были чем-нибудь омрачены.

Он несколько раз