Селянин - Altupi

ерунда, всё можно пережить, лишь бы Егора не тронули. На хуй предков послать, и дело с концом: он совершеннолетний, они не вправе указывать, что ему делать.

Успокоив себя этим решением, Кирилл выпрямился, отряхнул мелкие опилки и чешуйки семян с деревьев, прилившие к шортам, пока он прижимался задом к двери сортира. Надо было ещё принять решение, рассказывать Егору или нет. Правильным было, конечно, ввести его в курс дела, спросить совета, ведь он через подобное проходил со своей матерью. Хотя их матери как небо и земля.

В этом вопросе Кирилл выбрал трусливую сторону — умолчать. Испугался, что Егор попросит его уехать и не создавать ему лишних проблем. На расставание, пусть даже во благо, Калякин пойти не мог. Он только обрёл взаимность — хрупкую, неполноценную - и лишать себя этого дара богов не собирался, как бы эгоистично не выглядело.

Нацепив беззаботную счастливую улыбку, какая была на его губах до злоебучего звонка, Кирилл пошёл искать, где бы умыться.

На прежнем месте Рахмановых не было. Банки с молоком с верстачка тоже исчезли. Коровник был открыт, поросята сыто похрюкивали по другую сторону сарая, в летнем загоне, а ещё… пищали цыплята, тоненьким суматошным писком, перекрикивая друг друга. Вчера Кирилл их не слышал.

— Наседка ночью вывела, — пояснил появившийся возле курятника Андрей. Видимо, поза у Кирилла была слишком живописная, что пацан сразу догадался, что волнует нового домочадца. Сломанная рука младшего братишки по-прежнему покоилась в слинге из тонкого цветастого платка, а в другой он держал блюдце с мелко порезанным яйцом.

— Это цыплятам, — со вздохом, будто перед ним непроходимый тупица, просветил Андрей. — Они как каннибалы своих не родившихся сородичей едят, не знал?

Кирилл отрицательно покачал головой. Андрюшка фыркнул с мальчишечьим задором и тут же переключился на организаторский тон:

— Так, сейчас иди в душ, я там всё приготовил. Вода ещё, правда, прохладная, но для закалки полезно… Быстро помойся и дуй в дом, там Егор завтрак готовит. Не задерживайся: ему скоро в город ехать.

Андрей повернулся, чтобы идти дальше, к цыплятам, но Кирилл поймал его за рукав футболки. Энергичность братьев не укладывалась у него в голове — столько дел за утро переделали!

— А Егор во сколько вообще встаёт?

— Летом в половине шестого обычно.

— А зимой? — спросил Кирилл, предполагая, что в ответе услышит как минимум на час позже, ведь зимой нет огородов и пастбищ.

— Зимой в пять. Вернее, с первого сентября, когда школа начинается. Он меня возит к восьми, а потом в город с молоком едет, а школа и город в разных сторонах.

У Кирилла голова пошла кругом.

— А Егор отдыхает когда-нибудь?

— Конечно! — со смехом заявил Андрей, снова смотря на него, как на неотёсанную тундру: такой взрослый, а элементарные вопросы задаёшь!

Что-то Кирилл в этот отдых не верил. И не представлял, как можно вставать в пять утра и весь день не валиться с ног, а ночью ещё телевизоры выключать. Такое невозможно. Егору надо памятник при жизни ставить.

— Ну ладно, спасибо, я пойду, — проговорил он. — В летний душ?

— Да-да, там полотенце есть, и воду смело включай, — проинструктировал пацан, уже скрываясь за углом хлева. Кирилл взял с него пример в расторопности и поспешил к душу, но вспомнил, что бритвенные принадлежности, паста и зубная щётка находятся в сумке и направился за ними в дом.

В доме пахло едой. Не чем-то особенным, но достаточно, чтобы пощекотать обонятельные рецепторы и пробудить аппетит.

Егор вышел ему навстречу с маленькой керамической миской типа пиалы, из которой торчала ложка — нижняя её часть тонула в рисовой каше, естественно, молочной, с кусочком сливочного масла. Завтрак для матери, догадался Кирилл.

Рахманов бросил быстрый взгляд на его волосы.

— Ты ещё не помылся?

— Нет, за зубной щёткой и бритвой пришёл.

— Зубы здесь у раковины почисти, в душе неудобно.

— Как-нибудь справлюсь, — отмахнулся Калякин и вслед за Егором прошёл в зал, где стоял густой запах лекарств. Не поморщившись, Кирилл присел у кресла, открыл сумку и стал рыться, выуживая по одному предмету и складывая на пол. Он кожей чувствовал, что Егор остановился и наблюдает за ним. Возможно, он слышал часть разговора по телефону и ждёт объяснений. Возникло побуждение рассказать ему, но Кирилл опять его трусливо подавил.

— Кирилл, что будешь на завтрак? — спросил Егор вместо уличения в утаивании проблем. — Есть рисовая каша и вчерашние щи. Или яичницу пожарить?

— Ты меня ещё спрашиваешь? — поднял голову Кирилл. — Что есть, то и буду есть, — скаламбурил он, не желая казаться обузой, раз уже стал лишним ртом, и соврал из лучших побуждений: — Я непривередлив и всеяден.

Егор кивнул и скрылся за шторкой в материной спальне. Галина наверняка не спала и слышала обсуждение меню, поэтому Кирилл сгрёб бритвенно-зубные принадлежности в охапку, встал и подошёл поздороваться. Тихо отодвинул шторку, просунулся наполовину.

— Доброе утро, мам Галь! — бодренько произнёс он. Егор, сидевший перед кроватью матери на стуле, обернулся и очень, очень-очень пристально посмотрел на него, будто пытался прожечь дыру своими чёрными глазами.

— И тебе доброе утро, Кирюшенька, — Галина улыбнулась, насколько была способна. Под её спину и голову были подсунуты дополнительно две подушки, так что она полусидела. В уголке рта оставался белый потёк от съеденной ложки каши, сын как раз держал в руке лоскут салфетки, чтобы вытереть, когда его застали врасплох таким неожиданным приветствием. Отвернувшись, он закончил задуманное.

— Как тебе спалось на новом месте? — спросила Галина у Кирилла. Слова давались с трудом, но было заметно, что общаться ей нравится, разговор доставляет ей удовольствие.

— Замечательно, мам Галь, — Калякин жалел, что Егор сидит спиной к нему. — Никогда так хорошо не спал.

— Молодец, что у нас остался. Твои родители не против?

Вопрос очень к месту, Кирилл аж вздрогнул.

— Они… Нет, не против. Они… они заняты, им не до меня, вы понимаете…

Галина сделала головой нечто похожее на кивок.

— Мальчики, — она перевела взгляд на сына, — вы бы кровати сдвинули. Вам неудобно на одной-то… Шкаф в сторону, к другой стене, а кровати…

Кирилл забыл, как дышать. Улыбка рвалась на лицо. Он всё бы отдал, чтобы…

— Нам пока так нормально, — обломал его чистые стремления Егор, зачерпнул каши ложкой,