Том 2. Кошачье кладбище - Стивен Кинг

— Шунтирование — это ведь хирургическое вмешательство, —уточнил Луис.

— Очень незначительное.

До консультации с доктором Луис сам подробнейше изучилсимптомы болезни, сопоставил с состоянием Гейджа, выяснил все про шунтирование— вытяжку излишков внутричерепной жидкости — и нашел, что не столь уж безобиднатакая операция. Но вслух опасений не высказал, слава Богу, хоть так можноспасти ребенка.

— Разумеется, — продолжал Тардиф, — с большой долейвероятности можно сказать, что голова у вашего сына велика для девятимесячногомалыша. Полагаю, для начала неплохо бы провести сканирование. Вы согласны?

Луис согласился.

Гейджа поместили в монастырскую больницу Сестер Милосердия ипод общим наркозом сунули головой в камеру, походившую на большую сушилку. Луисс Рейчел томились в ожидании внизу, а Элли коротала время с бабушкой идедушкой, уткнувшись в экран телевизора: на дедушкином новом видеомагнитофонеодна за другой следовали серии «Улица Сезам». Луису эти часы казалисьвечностью: он перебирал в уме все возможные и невозможные, но, непременно,плачевные исходы. Смерть от наркоза; смерть во время операции; умственная отсталость— как результат водянки мозга; эпилепсия, слепота… Да мало ли чего можнопридумать. ТОЛЬКО ВАШ РАЙОННЫЙ ВРАЧ СОСТАВИТ ВАМ ПРОГНОЗ ГРЯДУЩИХ НЕДУГОВ.

Часов в пять в приемную вошел Тардиф с тремя сигарами вруке. Одну он бесцеремонно ткнул в рот Луису, другую — оторопевшей Рейчел,третью раскурил сам.

— Ваш малыш в норме. Никакой водянки.

— Помогите мне эту штуковину зажечь, — то смеясь, товсхлипывая, попросила Рейчел, — буду ее курить, пока не задохнусь.

Тардиф ухмыльнулся, чиркнул спичкой.

ТАК ВОТ, ДОКТОР, ОКАЗЫВАЕТСЯ, БОГ СБЕРЕГ НАШЕГО МАЛЬЧИКАТОГДА, ЧТОБЫ ОТОБРАТЬ У НЕГО ЖИЗНЬ НА ШОССЕ, печально подумал сейчас Луис.

— Рейчел, а случись тогда у Гейджа водянка, ну и операция быне помогла… ты бы любила его по-прежнему?

— Что за вопрос, Луис!

— Так, любила бы?

— Ну, конечно. Что бы с ним ни случилось.

— Даже если бы он превратился в идиота?

— Все равно.

— Ты бы отдала его в пансионат-лечебницу?

— Нет… вряд ли, — медленно проговорила Рейчел. — Хотя притвоем заработке мы бы смогли выбрать хорошую лечебницу… и все-таки я предпочлабы, чтоб он жил с нами… Лу, а почему ты об этом спрашиваешь?

— Наверное, потому, что все о твоей Зельде думаю. — До чегож ловко научился он выкручиваться! — Смогла бы ты еще раз подобное пережить?

— Нет, с Гейджем все было бы по-другому, — в голосе ееслышалось укоризненное удивление. — Потому что это Гейдж, наш сын. И это всеменяет. Да, конечно, пришлось бы нелегко… но разве ты сам согласился бы отдатьего в лечебницу? Вроде пансиона «Сосновый бор»?

— Не согласился бы.

— Давай-ка лучше спать.

— Ценная мысль. Хвалю.

— Кажется, я сейчас смогу заснуть, а весь вчерашний деньпусть останется в прошлом.

— Ну и с Богом! — благословил Луис.

Много позже, уже засыпая, Рейчел пробормотала:

— Ты прав, Луис… все это только сны, видения.

— Ну конечно. — И он чмокнул ее в ухо… — Спи, дорогая.

…БУДТО ПРЕДСКАЗАНИЕ.

Сам он еще долго не засыпал, но вот в окно заглянулскрюченный в три погибели месяц, и Луис наконец задремал.

Назавтра, хотя небо и затянуло тучами, день выдался теплый.Пот катил с Луиса градом, когда он наконец сдал в багаж чемоданы жены и дочерии выудил из кассы-компьютера их билеты. Раньше он думал, что находить себе делаи заботы — своего рода дар. Однако теперешние проводы лишь жалкая, будящаягрустные воспоминания, тень проводов прошлых, на день Благодарения.

Элли погрузилась в собственные мысли и чуть отстранилась отродителей. Несколько раз Луис ловил ее сосредоточенный, задумчивый взгляд.

НАПРАСНО БЕСПОКОИШЬСЯ. У СТРАХА ГЛАЗА ВЕЛИКИ, убедил онсебя.

Узнав, что летит в Чикаго, дочка не выразила радости нииз-за того, что потом к ним приедет и папа, ни из-за того, что уезжает на вселето. Она сидела за столом и сосредоточенно расправлялась с овсянкой(разумеется, с любимыми Гейджем «шоколадными мишками»). После завтрака, неговоря ни слова, поднялась к себе, надела приготовленное матерью платье итуфельки. Фотографию Гейджа на санках взяла с собой и в аэропорт. Там тихо селав зале ожидания на пластиковый с гнутой спинкой стул, пока отец ходил за билетами.

По радио без конца передавали о прибытии и вылетах…

Мистер и миссис Гольдман появились в аэропорту за сорокминут до посадки. Ирвин, как всегда, безукоризненно одет: в элегантномшерстяном пальто, хотя день был теплый, градусов под двадцать. Впрочем,истинные джентльмены вроде Гольдмана, наверное, даже не потеют! Он подошел кстойке регистрации выбрать места в салоне, а Дора подсела к Рейчел и Элли.

Луис подошел к женщинам одновременно с Ирвином. Луисопасался, как бы не началась вторая серия стенаний и признаний, но Ирвинизбавил его от этого, лишь вяло пожал руку и пробормотал: «Привет!» А по егобыстрому и смущенному взгляду Луис понял, точнее, подтвердил свою еще утреннююдогадку: в прошлый раз старик был крепко пьян.

Эскалатором поднялись наверх — оттуда выходить на посадку.Разговор не клеился. Дора мусолила в руках книгу — роман Эрики Йонг, — но так ине раскрыла. Время от времени она поглядывала на фотографию у Элли в руках.

Луис спросил дочку, не хочет ли она выбрать себекакую-нибудь книжку в дорогу. Девочка молча и по-прежнему задумчиво смерилаотца взглядом — тому не понравилось. На душе заскребли кошки.

— Ты обещаешь быть умницей у деды с бабулей? — спросил он,подводя ее к книжному киоску.

— Да. Пап, а меня не поймает инспектор? Энди Пасиокаговорит, есть такой инспектор, он следит за теми, кто уроки пропускает.

— Не беспокойся. Не поймает. Я в школе договорюсь. Осеньюначнешь новый год как ни в чем не бывало.

— Ну, к осени-то все будет хорошо. Только я ведь в первыйкласс уже пойду. Это не приготовительный. Там все по-другому. Там задание надом дают.

— Пустяки. Справишься.

— Пап, а ты все еще дуешься на деду?